– Да, сэр.
– Вы знакомы с понятием, называемым в баллистике «почерком
затвора»?
– Да, сэр.
– Что это такое?
– Это способ идентификации стреляных гильз путем изучения
под микроскопом следов, оставленных на них затвором. Когда происходит выстрел,
расширяющиеся пороховые газы выталкивают пулю из ствола и в то же время
прижимают медное оголовье гильзы к его казенной части.
– И каждый из затворов оставляет на этом оголовье свои,
только ему присущие следы? – спросил Мейсон.
– Зачастую именно изучение стреляных гильз помогает
окончательно идентифицировать оружие.
– Предпринимали ли вы попытку изучить почерк затвора на
стреляных гильзах, извлеченных из барабана револьвера, проходящего по
настоящему делу как материал для идентификации под литерой «А»?
– Нет.
– А почему нет?
– Ну… Потому что не считал нужным, – ответил, улыбаясь,
Редфилд. – В барабане находились пустые гильзы. Откуда им…
– Но, – перебил его Мейсон, – вы ведь слышали, как сержант
Холкомб сообщил суду о том, что вынимал из барабана и патроны, и стреляные
гильзы.
– Это было сделано для того, чтобы предоставить мне
возможность провести испытательные стрельбы.
– У вас сохранились после этих стрельб хотя бы некоторые из
гильз?
– Да, они у меня в лаборатории.
– Это ведь неподалеку отсюда?
– Да, сэр.
– Я хотел бы предложить вам следующее, – сказал Мейсон. –
Раз уж вы выступаете в качестве мастера баллистической экспертизы при
рассмотрении заявления обвинения о приобщении этого револьвера к делу в
качестве вещественного доказательства, то попробуйте сравнить почерк затвора
на…
– Я понимаю, – сказал Редфилд. – Что ж, это очень просто и
делается быстро. Я скоро управлюсь. Так мне, во всяком случае, кажется.
– Еще вопрос: вы не изучали следы на пуле номер четыре – я
имею в виду индивидуальные характеристики – и не сравнивали ли их с
аналогичными следами на пуле номер один? – спросил адвокат.
– Нет. Да и зачем бы я это делал, мистер Мейсон! Ведь пуля
номер четыре, что совершенно очевидно, выпущена из другого револьвера.
– Тем не менее, – продолжал настаивать адвокат, – было бы,
на мой взгляд, целесообразно провести сравнительное исследование пуль один и
четыре под микроскопом. После этого я задам вам еще несколько вопросов. –
Мейсон повернулся к судье Киппену. – Я полагаю, Ваша Честь, что имею право на
проведение такого рода исследований до того, как мне придется решать,
соглашаться ли на приобщение оружия к делу в качестве вещественного
доказательства или выступить с протестом.
– Что ж, – сказал судья Киппен, – если суд имеет на это
право, почему бы и ответчику не иметь такового? Это только лишний раз
подтверждает правоту высказанного мной чуть раньше замечания о низком качестве
расследования передаваемых в производство дел. И я говорю сейчас не только о
праве ответчика знать все об уликах. У суда тоже есть свои права. И суд хотел
бы считать, что все, связанное с пулями, подверглось самому тщательному
расследованию. Я, по крайней мере, надеялся на это, когда давал такое поручение
заместителю окружного прокурора.
– Мы тоже хотим тщательного расследования, Ваша Честь, –
мрачно отозвался Гамильтон Бергер. – Мы хотим знать, как могло случиться, что
из револьвера стреляли четыре раза, а в барабане оказались лишь две стреляные
гильзы.
– Говоря о револьвере, вы вводите суд в заблуждение, мистер
Бергер, – сказал Мейсон. – Улики, накопленные к настоящему моменту, вполне
определенно указывают на то, что речь следует вести о револьверах. В этом деле
замешаны по меньшей мере два револьвера.
– Если револьвер был подменен, – рявкнул Бергер, обрушивая
увесистый кулак на крышку стола, – я использую все возможности прокуратуры,
чтобы выяснить, где, когда и кем была произведена такая подмена!
– Надеюсь, вам это удастся, – сказал Мейсон, опускаясь в
свое кресло.
– У вас есть еще свидетели? – спросил судья Киппен,
обращаясь к Строну.
– Да, Ваша Честь. Я хотел бы предложить мистеру Мервину
Олдричу занять место свидетеля.
– Мистер Редфилд, отправляйтесь к себе в лабораторию и
проделайте там все необходимые исследования, – сказал судья, обращаясь к
эксперту. – Если вам потребуется дополнительное время, дайте мне знать об этом.
Однако, поскольку фактор времени в этом деле играет очень важную роль, суд
хотел бы получить результаты, пусть даже предварительные, как можно скорее. А
теперь я попрошу вас уступить место мистеру Олдричу.
Мервин Олдрич вышел вперед. Он казался совершенно спокойным,
как будто атмосфера напряженного ожидания, сгустившаяся в зале суда, не
оказывала на него ни малейшего воздействия. Олдрич принес присягу, назвал свое
имя и указал род занятий. Усевшись в кресло, он тут же выпрямился в нем, плотно
поджав губы.
– Мистер Олдрич, – обратился к нему Строн, – я предъявляю
вам для опознания револьвер системы «кольт» со стволом длиной в два дюйма и
серийным номером 17475-LW, который фигурирует в материалах дела как материал
для идентификации под литерой «А». Вам знакомо это оружие?
– Да, сэр.
– Согласно регистрационным документам, вы его купили.
– Да, сэр.
– Где?
– В магазине спортивных товаров в Ньюпорт-Бич.
– Что вы делали с этим оружием после того, как его
приобрели?
– Какое-то время носил с собой, затем держал дома и в
машине.
– Вы знаете, где находилось это оружие десятого числа этого
месяца?
– Да, сэр.
– Где же?
– В перчаточном ящике моей машины.
– Ящик был на замке?
– К сожалению, нет. Я старался держать его закрытым, но
иногда забывал запереть. Когда я отправился проверить, на месте ли оружие,
оказалось, что оно исчезло, а ящик не заперт.
– Когда это случилось?
– Вечером десятого числа.
– Десятого числа этого месяца?
– Да, сэр.
– А почему вы решили проверить свой кольт?
– Мистер Мейсон показал мне этот револьвер и спросил, узнаю
ли я его. Я осмотрел оружие и ответил, что узнаю и почти уверен в том, что
именно его купил в магазине.
– Кроме серийного номера, были ли на оружии какие-нибудь
опознавательные метки, по которым можно было бы с уверенностью сказать, что это
оружие ваше?
