Нили посмотрел на Мейсона. Его глаза были полны тревоги.
– Надеюсь, Нили, – усмехнулся Мейсон, – вас не обвинят в
оскорблении суда на первом процессе, где мы с вами выступаем напарниками.
– Однако, – сказал Нили, поеживаясь, – судья Киппен
прямо-таки вне себя от злости. Если он ее на кого-нибудь выплеснет…
– Думаю, выплеснет, – сказал Мейсон.
– Мистер Мейсон, не сочтите за дерзость с моей стороны, но я
хочу вас кое о чем попросить.
– О чем же? – спросил Мейсон.
– Пожалуйста, дайте мне слово, что вы не имеете отношения к
пулям, найденным на месте преступления.
– К каким из них?
– Да ко всем, но в особенности к пулям номер два и номер
три.
– Я не могу сделать того, о чем вы просите, Нили.
– Почему?
– Догадайтесь сами.
– Боже правый! Мистер Мейсон, если вы… Если это вы стреляли…
Но зачем?
– Хотите выйти из игры? – спросил Мейсон.
– Нет-нет. Я не трус. И не собираюсь дезертировать. Я…
– Тогда не о чем беспокоиться, – сказал Мейсон.
– Но, мистер Мейсон, вас же засадят за решетку за
оскорбление суда. Вас же лишат права адвокатской практики.
– На каком основании? – осведомился Мейсон.
– Подтасовка улик.
– Каких улик?
– Как каких? А револьвер?
– Если Стивен Меррил не был убит пулей, вылетевшей из этого
револьвера, мы можем стрелять из него в свое удовольствие, где хотим и когда
хотим. В чем же здесь подтасовка улик? Револьвер как револьвер, таких сотни…
– Но Мервин Олдрич под присягой заявил, что это тот самый
револьвер, который Эвелин Багби передала вам! Значит, вы уверены, что он не
может быть тем револьвером, выстрелом из которого был убит Стив Меррил?
– Он не может быть тем револьвером, из которого она
стреляла, – сказал Мейсон, – поскольку две пустые гильзы, найденные в его
барабане, не были гильзами от патронов, из него отстрелянных.
– Значит, имела место подтасовка улик.
– Кем?
– Ну, если вы признаете, что эти две пули…
– Я пока ничего признавать не собираюсь, – усмехнулся
Мейсон.
– Но обвинитель знает, что это ваших рук дело, да и судья об
этом, похоже, догадывается.
– Нили, я считаю, что знаю законы и немного разбираюсь в
людях, – сказал Мейсон. – И я не собираюсь сидеть и безучастно смотреть, как
моей подзащитной, у которой цента лишнего в кармане никогда не водилось,
выносят суровый приговор лишь потому, что кому-то вздумалось свалить на нее всю
вину. И в том, что касается Холкомба, я тоже не испытываю особых угрызений
совести, ибо убежден в том, что, когда бы сержант ни нашел пулю, он принялся бы
корчить из себя великого сыщика и зарапортовался до такой степени, что у меня
не осталось бы ни малейших надежд докопаться до истины. Он, разумеется,
поклялся бы, что заметил след от пули сразу же после того, как оказался на
месте преступления, а остальные полицейские его прошляпили. Я мог бы
допрашивать его до посинения, а он только смеялся бы мне в ответ. Он лгал бы
мне в глаза, а я не мог бы доказать, что он лжет. Вогнав же в столб пулю,
которой, что совершенно очевидно, не могло там быть в то время, когда сержант
Холкомб подкатывал к месту происшествия, и дав сержанту возможность скрепить
клятвой утверждение о том, что пуля была найдена именно тогда, я заложил основу
для результативного допроса.
– Возможно, тут есть некие тонкие нюансы чисто формального
характера, – сказал Нили. – Возможно, вы и в самом деле имеете право
утверждать, что не подтасовывали улик… Поверьте, я восхищаюсь вашей смелостью,
но вы, на мой взгляд, несетесь так, что мне за вами не угнаться.
– Когда ступаешь на тонкий лед, – сказал Мейсон, – выход
один – беги во весь дух, иначе провалишься.
– Я боюсь, – без обиняков признался Нили. – И, хоть убейте,
не могу понять, к чему вы клоните.
– Я взбалтываю факты, – ответил Мейсон.
– Что вы делаете?
– Взбалтываю факты, – повторил Мейсон. – Вам приходилось
когда-нибудь в компании жарить яичницу?
– Да, но при чем тут это?
– А у вас не случалось такое: вы хотели сделать глазунью, а
желтки возьми да растекись? И как вы тогда поступали, чтобы не дать повода для
насмешек? Взбалтывали яйца и заявляли, что с самого начала хотели накормить
друзей омлетом, не так ли?
– Так, – улыбаясь, сознался Нили.
– Вот то же самое и в судебной практике, когда имеешь дело с
оговором. Взболтайте яйца, и никто уже не сможет определить, которое из них
случайно растеклось. Взболтайте факты, и вы, по меньшей мере, нарушите планы
человека, считавшего, что он сплел из них великолепную паутину.
Глава 18
Судья Киппен недовольно поморщился, оглядев набитый до
отказа зал.
– Я хочу высказать несколько замечаний обвинению, защите и
публике, – заявил он. – Суд осуждает обстановку сенсационности, складывающуюся
вокруг этого процесса. – Он скользнул взглядом по Мейсону и остановил его на
зрителях. – Согласно нашей Конституции судебные разбирательства должны вестись
открыто, дабы не превращать их в заседания тайных обществ. Но из этого вовсе не
следует, что любой процесс, в котором находится место полемике, можно
превращать в балаган. Присутствующим в этом зале следует уяснить, что суд в
своей работе руководствуется строго определенной процедурой, имеющей
исследовательский характер. Публика должна воздерживаться от каких бы то ни
было комментариев в ходе процесса, иначе я прикажу очистить зал. Суд не
одобряет манеры, в которой процесс подается в прессе. Утренние газеты полны
сенсационных репортажей, спекулятивных комментариев досужих писак и интервью с
лицами, не имеющими к делу никакого отношения. Суд не может, конечно,
контролировать прессу, но он обращает внимание представителей обеих сторон на
то, что нынешнее слушание посвящено одному-единственному вопросу: установлению
в предварительном порядке, существуют или не существуют основания для
привлечения ответчицы к суду. Суд крайне неодобрительно отнесется к каким бы то
ни было попыткам любой из сторон витийствовать или устраивать здесь концертные
представления. Суд желает ознакомиться с фактами – это все. А теперь давайте
приступим к делу. Мистер Редфилд провел экспертизу. Пройдите, пожалуйста, к
свидетельскому креслу, мистер Редфилд.
Эксперт повиновался.
– Хотите, чтобы я допросил свидетеля? – спросил Гамильтон
Бергер.
– Я займусь этим сам, – ответил судья Киппен. – Мистер
Редфилд, вы завершили баллистическую экспертизу?
