– Пусть так, но вы ведь могли выписать повестки уже после
известных событий, не так ли? – сердито заметил судья.
Бергер побагровел.
– Конечно, Ваша Честь, – сказал он, – я мог выписать
повестки и обязательно их выписал бы, если бы не считал, что они уже на руках у
обоих свидетелей. С другой стороны, суд ведь мог просто-напросто приказать всем
свидетелям, давшим уже присягу, явиться на сегодняшнее заседание, не так ли? Не
думаю, что в этом просчете виновато только мое ведомство. Поскольку ни то, ни
другое так и не было сделано, мистер Пассинг, полагаю, не ошибается, когда
утверждает, что этим людям ничто не мешало уехать за пределы штата.
– Суд не отдал такого распоряжения, поскольку надеялся, что
хоть в чем-то может положиться на обвинителя, – огрызнулся судья.
– Сожалею, Ваша Честь, – выдавил Бергер. В тоне, которым это
было сказано, чувствовалось, однако, больше злости, чем раскаяния.
– И что теперь прикажете делать? – спросил судья.
– Что касается нас, мы считаем, что в показаниях ответчицы
нет и слова правды, – заявил Бергер.
– Почему вы так считаете?
– По ее словам, Ваша Честь, этот человек был в наволочке,
натянутой на голову. Непреложным фактом, однако, является то, что наволочка
была надета на голову потерпевшего уже после его смерти. Более того, у
ответчицы был револьвер, из которого дважды выстрелили, и…
– И который никоим образом не связан со смертью Меррила! –
оборвал его судья.
– Ваша Честь! – воскликнул Гамильтон Бергер, осознав вдруг
шаткость своей позиции. – Я нахожу вполне очевидным, что кто-то подменил
оружие. Я не готов еще сейчас назвать имя злоумышленника, но мое ведомство
проведет расследование, и я уверен, что мы установим виновного.
Бергер, повернувшись, бросил красноречивый взгляд в сторону
Мейсона.
– Не слишком ли вы в этом уверены? – покачал головой судья.
– Подменить оружие мог лишь тот, кто имел доступ к обоим – обоим, я подчеркиваю
– револьверам.
– Но, Ваша Честь, – сказал Бергер, – ведь совершенно ясно,
что такая подмена была проделана уже после того, как прозвучали пресловутые два
выстрела. Ответчица призналась полицейским в том, что она стреляла. Поскольку
сейчас обнаружилось, что гильзы в револьвере являются гильзами от патронов,
выстреленных, по всей видимости, из орудия убийства, тот факт, что оружие было
подменено в какой-то из моментов времени до того, как попало в руки властей,
никоим образом не оправдывает ответчицу. Напротив, он свидетельствует о ее
виновности, поскольку показывает, как искусно и находчиво она запутывает следы.
– Суд не собирается обвинять кого бы то ни было в
преступлении, пока не получит более веских доказательств, чем те, которыми
располагает сейчас, – сказал судья. – Тот, кто подменил оружие, преследовал
какую-то вполне определенную цель и имел возможность это сделать.
– Совершенно верно, – согласился Бергер, вновь косясь в
сторону Мейсона.
Поймав обвиняющий взгляд прокурора, тот лишь весело
улыбнулся. Бергер позеленел от гнева.
– Я дознаюсь, кто произвел эту подмену! – рявкнул он. –
Дознаюсь во что бы то ни стало, пусть даже мне придется мобилизовать для этого
весь мой следственный аппарат на целый год. И когда дознаюсь, этот человек с
треском вылетит из адвокатской гильдии.
– Из адвокатской гильдии? – переспросил судья, недоуменно
вздымая бровь. – Вы обвиняете кого-то конкретного, мистер прокурор?
– Я имею в виду… если этот человек – адвокат, – поспешно
поправился Бергер. – Если он адвокат, я добьюсь, чтобы его лишили права на
практику, а если нет, существуют ведь и иные виды наказания.
Судья Киппен посмотрел на Мейсона.
– У вас есть что сказать, мистер Мейсон?
– Да, Ваша Честь.
– Присядьте, мистер Бергер. Так что вы хотите сказать,
мистер Мейсон?
– Я лишь хочу довести до вашего сведения, что у меня есть
свидетель, которого я хотел бы кое о чем спросить.
– Прекрасно. Суд готов выслушать любого свидетеля, которого
вы ему представите, мистер Мейсон.
– Прошу занять свидетельское место мисс Айрин Кейт, – громко
сказал адвокат.
Айрин Кейт прошла вперед, принесла присягу, заняла место
свидетеля и посмотрела на Мейсона. Взгляд ее был откровенно враждебным.
– Вы ведь близкая подруга Хелен Чейни, не так ли? – спросил
Мейсон.
– Да.
– И Мервина Олдрича?
– Да.
– Взгляните на револьвер системы «кольт», проходящий по делу
как вещественное доказательство под литерой «А». Вы видели его раньше?
– Не знаю.
– Взгляните на револьвер, проходящий по делу как
вещественное доказательство под литерой «Д». А его вам приходилось видеть
раньше?
– Не знаю.
– Вы видели оружие, похожее на это?
– Да, я видела револьвер.
– Значит, вы видели оружие, похожее на это?
– Да.
– Которое внешне было точь-в-точь таким же?
– Да.
– Находился ли когда-нибудь один из таких револьверов в
вашем распоряжении?
– Не знаю.
– Я не имею в виду именно эти револьверы, – сказал Мейсон. –
Я имею в виду любое оружие, похожее на них внешне. У вас был такой револьвер?
– Да.
– Он находился в вашем распоряжении десятого числа этого
месяца?
– Ваша Честь, – вмешался Гамильтон Бергер, – защитник,
похоже, устраивает допрос с пристрастием своему же свидетелю.
– Мне кажется вполне очевидным, что этот свидетель не питает
ко мне дружеских чувств, – сказал Мейсон.
– Протест отклоняется, – постановил судья.
– Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос, – сказала Айрин
Кейт.
– Револьвер вам одолжила Хелен Чейни, не так ли?
– Да.
– Десятого числа этого месяца?
– Кажется.
– Револьвер, который она одолжила вам, вполне мог быть тем,
который проходит по настоящему делу как вещественное доказательство под литерой
«А», не так ли?
– Я не… Ну хорошо, да.
– Что вы делали с этим револьвером?
– Я… я не могу сказать.
Судья Киппен, наклонившись вперед, вперил в свидетельницу
тяжелый взгляд, потом повернулся к адвокату.
