– Ноги болят, – ныла она.
– Альтернативы нет: впереди лес, сзади тоже, между прочим,
тут волки водятся, если до темноты до Попугаихи не доберемся, запросто можем к
ним на ужин попасть.
Нюся подскочила и довольно резво пошкандыбала по узкой
дорожке. Я, пряча усмешку, двинулась за ней. Последнего волка тут изловили еще
до большевистского переворота, но Нюсе об этом знать совсем не обязательно.
Наконец мы взобрались на косогорчик.
– Вон Попугаиха, – я ткнула пальцем в покосившиеся домики,
черневшие внизу.
– Надо же было так деревню обозвать, – удивилась Нюся.
– Раньше тут жил барин, который страстно любил попугаев, –
пояснила я, – сам держал в доме и крепостным велел. В каждой избе по три-четыре
клетки висело. Вообще, русские крестьяне ловили себе щеглов, но тут вот
развелись попугаи.
Мирно болтая, мы добрались до первой избенки, я пнула дверь
ногой – покачиваясь на ржавых петлях, она открылась.
– Входи!
– Это что? – прошептала Нюся, оглядывая большую комнату с
тремя железными кроватями.
– Мое родовое гнездо.
– Что?
Я усмехнулась и смахнула пыль с табуретки.
– Садись. Меня воспитывала мачеха, Раиса, она родилась в
этом доме, тут жила ее семья. Но все давно умерли, и Раиса, и ее мать, хата
досталась по наследству мне, но, сама понимаешь, ею никто не пользуется.
Впрочем, тут есть все для нормальной жизни. Вот смотри: в шкафу белье, одеяло,
подушки. Наверное, отсырело немного, ты проветри. На кухне чайник, кастрюльки,
посуда. Туалет на огороде, там же баня. Дрова в сарае. Вот еды нет! Зато воды
навалом, колодец у забора.
– И что? – дрожащим голосом поинтересовалась Нюся.
– Останешься тут на неделю.
– Одна!!!
– Почему? Слева живет баба Катя, справа баба Мотя.
Телевизора тут нет, радио тоже. Зато на чердаке найдешь море книг. Мать Раисы
читать любила, там всего полно – от классики до пособий по кройке и шитью. Вот
с едой будет плохо. Бабки питаются с огорода, хлеб пекут сами, тебя угощать не
станут.
– И чего?
– А ничего, – я пожала плечами, – неделя робинзонады – и
десять кило долой. Тут хоть головой о пол бейся, супермаркета не отыщешь!
Впрочем, электричества тоже нет. В сарае есть канистра с керосином.
– Но я не умею топить печь!
– Эка наука! Наколешь дров.
– Как?
– Топором!
– Мама! – взвизгнула Нюся. – Офигеть можно! Топором!
– Ну ладно, – вздохнула я, – пойду к бабкам, предупрежу, что
у них временно новая соседка появится.
– Эй, Арина, постой!
– Ты же хотела потерять три кило? Так вот, гарантирую
десять!
– Здесь мобильный не берет, – растерялась Нюся, глядя на
свой роскошный «Нокиа».
– Естественно, ретрансляторов нет в радиусе ста километров.
Тут медвежий угол, зато из речки можно воду пить, в лесу полно грибов, и еще на
полянке растет земляника размером с кулак. Бабки ее не собирают.
– Арина! – взвыла Нюся. – Я не умею стелить белье! У меня
для этого домработница есть!
– И сколько она весит?
– Не знаю, – удивилась Нюся, – килограмм пятьдесят,
наверное.
– Вот видишь, как благотворно влияют на фигуру хлопоты по
хозяйству, – резюмировала я и убежала.
На самом деле в Попугаихе все не так запущено. У бабок туго
набитые погреба. У Моти имеется мотоцикл, на котором она, несмотря на
семидесятипятилетний возраст, лихо рулит по дороге. А Катя – фельдшерица и в
случае чего способна оказать первую помощь. Получив от меня в подарок по
коробке шоколадных конфет и узнав, что к ним прибыла для похудания городская
дама, да еще писательница, бабки развеселились до чрезвычайности.
– Ну, таперича у нас с тобой бесплатный цирк будет, –
оживилась Мотя.
– Поглядим, как она керосинку вздует, – раздухарилась Катя.
– Вы, главное, ее не угощайте!
– Ни крошечки не отсыпем, не сумлевайся, Вилка, греби в свою
Москву оглашенную, – сказала Мотя.
– Но мне не надо, чтобы она и от голода умерла, – решила
предупредить я, – уж объясните ей про печь и баню.
– Не дергайси попусту, – успокоила Катя, – чай, не изверги,
подохнуть-то не дадим, только пущай работает сама, а мы подмогнем в случае
чего!
Я глянула на ходики и побежала через лес к остановке.
Автобус тут ходит строго по расписанию, и у меня осталось час с четвертью. Но
рядом больше нет тихоходной Нюси, а сама я ношусь быстро.
* * *
Утром я вытащила справочник и принялась звонить по архивам.
– Никогда не слышали про Софью Николаевну, – ответили по
первому номеру.
– У нас уже тридцать лет директорствует Валентин Львович, –
заявили во втором.
Но я не теряла надежды. Удача обязательно придет, нужно
только проявить упорство и терпение. На пятой попытке из трубки донеслось:
– Софья Николаевна? Простите, но она умерла.
– Извините, а у вас работает такая рыженькая хромоногая
девушка?
– Светлана Григорьевна Сафонова сидит в зале периодики, –
пояснил подчеркнуто интеллигентный голос, – с девяти до девятнадцати. Выдача
материалов прекращается за час до конца работы.
– К вам можно записаться?
– Вы студентка?
– Нет.
– Преподаватель?
– Бывший, сейчас уже никого не учу.
– Тогда возьмите с собой паспорт и учтите, что просто для
интересантов выдача документов платная.
Я натянула на себя джинсы и футболку, прихватила документ,
удостоверяющий личность, и понеслась на улицу Авиаторскую. Азарт толкал в спину
– торопись, Вилка, скоро сдавать рукопись в издательство, а у тебя мало того,
что ни строчки не написано, так еще и неизвестно, кто главный подозреваемый!
Попасть в архив оказалось непросто. Сначала в бюро пропусков
седовласая дама со старомодным начесом устроила мне целый допрос. Кто? По какой
причине явилась сюда? Для чего будут использованы изученные материалы? Знаю ли,
что фото – и киносъемка тут запрещена?
