Я пошарила по фасаду глазами и обнаружила небольшой листок с
надписью «Ромашка».
– Ну, знаете ли… И как их только клиенты находят!
– Вот как раз от посетителей отбоя нет, – пояснила она,
тяжело шагая по тротуару, – тут полно учреждений, и люди в «Ромашку» ходят
обедать, кормят здесь великолепно, еда стоит копейки…
Мы устроились за крохотным столиком, и Манана
поинтересовалась:
– Что с вашей бабушкой?
Я немного суеверна и считаю, что всякая сказанная ложь
становится рано или поздно правдой, но никаких родственниц-старушек у меня нет
и не было, если не считать за бабку мать Раисы, к которой меня отправляли на
лето, поэтому я смело принялась врать:
– Очень тяжелое положение, но мы хотим использовать все
шансы.
Манана отхлебнула кофе, отправила в рот половину эклера и
предостерегла:
– Это не панацея. Моей маме помогло, а Вениамину Михайловичу
нет. И еще, хочу вас предупредить: лаборатория Боярского на самом деле не
является лечебным заведением, там просто ведут научную работу. Лекарство пока
не имеет разрешения на применение от Министерства здравоохранения. Вы будете
подписывать всякие бумаги, снимающие с ученых ответственность. И, конечно же,
цена! Очень и очень, просто запредельно высокая.
– Сколько?
– Одна ампула стоит три тысячи долларов, а уколов, скорей
всего, понадобится двадцать. Во всяком случае, столько включает в себя
стандартный курс.
– Ох, и ни фига себе! – вырвалось у меня.
– Нам пришлось продать квартиру, – вздохнула Манана, –
отличную четырехкомнатную, переехать в крошечную халупу, а разницу потратить на
лечение. Но мама-то выздоровела! Вопреки всем прогнозам других врачей. Онкологи
только руками разводили – и опухоль ушла, и метастазы, а мамочку до этого
считали неоперабельной. Так что в нашем случае метод подействовал, я купила
мамочке жизнь, по шесть тысяч долларов за год. И если бы сейчас мне сказали,
что нужно отдать все шестьдесят за один месяц, я бы не колеблясь продала себя,
чтобы только вновь увидеть маму.
По щекам Мананы полились быстрые слезы. Я молчала.
Сколько людей готово на все, чтобы отсрочить смерть своих
близких? Вы сами, поставь жизнь, не дай, конечно, господи, вопрос: квартира или
жизнь мужа, что выберете, а? Я так мгновенно бы понеслась в риелторскую
контору.
– Поэтому сначала хорошенько подумайте, прежде чем решаться
на поход в лабораторию, – предостерегла Манана, – может случиться так, что
совершенно зря потратитесь, и бабушка скончается, и жить негде станет.
– Нет уж! – воскликнула я. – Потом совесть замучает! Могла
спасти и ничего не предприняла. Манана грустно улыбнулась.
– Мы тоже с мужем так решили, и моя мама целых десять лет
еще провела с нами.
– А от чего она умерла?
– От воспаления легких, – пояснила женщина, – иммунитет был
ослаблен, вот организм и не выдержал. Хотя мамочка регулярно ездила к Боярскому
на обследования. После того как Валерий Петрович спас ее, она доверяла ему, как
богу. Чуть заскрипит где, мигом профессору звонить. Он, бывало, засмеется и
отвечает: «Голубушка, Лиана Аракеловна, помилуйте, я ведь все-таки не лечащий
доктор, хоть и имею медицинское образование, а ученый. Вам лучше к терапевту
сходить». Но мама только ему верила и, как это ни печально, потому и умерла.
– Почему?
– Съездила в очередной раз к Боярскому на осмотр, попала под
дождик, простудилась и давай Валерия Петровича терзать: как лечиться?
Боярский, привычный к тому, что мнительная Лиана Аракеловна
постоянно находит у себя новые и новые болячки, не обратил особого внимания на
очередные жалобы и посоветовал народные средства борьбы с нестрашным недугом:
обильное питье, мед, малиновое варенье, лимоны, носки с сухой горчицей и
ингаляцию над кастрюлей со свежесваренной картошкой. Лиана Аракеловна выполнила
предписания, но лучше ей не стало. А когда Манана сообразила, что маму следует
везти в больницу, оказалось поздно, развился отек легких.
– Она была полна творческих планов, – грустно рассказывала
Манана, – фонтанировала идеями, мечтала написать несколько книг.
– Ничего странного вы не заметили?
– Когда?
– Ну, за несколько недель до смерти. Манана вытащила
сигареты.
– Да нет! Все было как всегда. Разве только… Мама сильно
поругалась с Вениамином Михайловичем Листовым. Я насторожилась:
– Почему?
Манана пожала плечами:
– Понятия не имею. Мой отец был крупный военачальник,
генерал. В начале восьмидесятых годов они с мамой отдыхали в санатории и там
подружились с Вениамином Михайловичем и Ириной Глебовной. С тех пор все
праздники и отпуска проводили вместе. Когда папа скончался, Листовы очень
поддержали нас с мамой, одним словом – это были верные, настоящие друзья.
Естественно, едва Вениамину Михайловичу поставили страшный диагноз, мамочка
мгновенно отправила его к Боярскому. И знаете, художнику сразу стало лучше, но
потом… Он приехал к нам домой один, на такси…
Манана очень удивилась, увидав на пороге старинного приятеля
родителей – бледного, с лихорадочно горящими глазами.
– Мама дома? – не поздоровавшись, спросил он. Девушка
оторопела. Обычно Вениамин Михайлович являлся с презентами: букеты, конфеты,
бутылки. Долго и церемонно приветствовал Манану, целовал ей руку, расспрашивал
о жизни, но сейчас, быстро отодвинув, девушку в сторону, почти побежал в
комнату к Лиане Аракеловне.
Сначала в квартире стояла тишина, потом Лиана Аракеловна
закричала:
– Такого просто не может быть!
– Я видел собственными глазами, – ответил Листов.
– У тебя старческая слепота.
– Нет, Лиана, согласись, кое-что забыть просто невозможно.
– Глупости! Никому не смей об этом рассказывать!
– Нет, я сначала хочу получить доказательства!
– Какие? – завопила Лиана Аракеловна. – Похоже, ты выжил из
ума! Они – мои спасители. Кстати, не только мои! Тебе тоже стало намного лучше.
Вспомни Колю Зайца! Ведь был уже под крышкой гроба, а Валерий Петрович его
вытащил!
