– Зачем же ты выскочила на улицу голая! – покачала я головой.
– Так жарко же, – прохрипела девочка, судорожно пытаясь
подавить приступ кашля.
– Все равно, если болеешь, нужно теплее одеваться.
– Некогда переодеваться было, боялась, что вы уйдете, –
пояснила Алина, – думала, не догоню. Вот возьмите, Любаша вам просила передать
сразу после ее смерти, только я не отослала, потому что заболела.
В моих руках оказался конверт с адресом: улица Реутовская,
дом четыре, Виктории Виноградовой. Делать нечего, пришлось взять послание.
– Что же ты не отдала мне его дома?
Алина вновь зашлась в кашле. Я покачала головой.
– По-моему, тебе надо к врачу. Девочка вяло улыбнулась.
– Да уж ходили с бабушкой везде. Одни говорят – бронхит,
другие – аллергия. Вот пристал, никак не отвяжется. Люба просила вам конверт
отдать тайком, так, чтобы никто не видел, даже бабуля. Ну, мне пора, а то она
спохватится.
Не успела я и глазом моргнуть, как девочка испарилась. Ну и
что теперь прикажете делать? Повертев письмо в руках, я положила его в сумочку.
Придется завтра ехать на Реутовскую улицу и вручать депешу Виктории
Виноградовой. Сегодня, к сожалению, нет времени, потому что я должна попасть в
издательство.
Совсем недавно я написала детективный роман. Самое странное,
что я довела книгу до конца, до этого все мои потуги на писательство
заканчивались на двадцатой странице. Но еще более странно, что рукопись взяли в
издательстве и.., напечатали. И что уж и вовсе непонятно, так это то, что мне
заплатили деньги. Первый успех окрылил меня настолько, что я быстро состряпала
следующее произведение, которое тоже вскоре оказалось на прилавках. Но потом
процесс «выпекания» криминальных романов приостановился. Честно говоря, я не
знала, что придумать. В двух вышедших книгах я просто описала случившиеся со
мной события. Наверное, я ненастоящая писательница.
Вон вчера встала у лотка и принялась пересчитывать книги
других авторов. Ладно, про Маринину и Полякову промолчим, это не женщины, а
роботы какие-то! Ну как они ухитряются с аптекарской пунктуальностью выдавать
на-гора все новые и новые повести? И ведь качество написанного от книги к книге
делается только лучше. Где берут сюжеты? Хотя Маринина вроде работала в
милиции.., но Полякова! Та ведь была воспитательницей детского сада! Ну где она
черпает материал, а? Еще Анна Смолякова. Баба вообще ухитрилась за четыре года
выдать тридцать книг. Нет, из меня ничего не получится. Вот сейчас у меня на
руках договор, по условиям которого я должна представить к тридцатому числу
новую рукопись, но на письменном столе лежит лишь один листочек, на котором
красуется единственная фраза: «В тот вечер шел дождь». Все, дальше дело
забуксовало.
Поняв, что не сумею вовремя принести рукопись в
издательство, я накинулась на Олега с воплем:
– Ты работаешь в милиции, подбрось сюжетик! Супруг
шарахнулся в сторону.
– Господь с тобой, нет ничего интересного.
– Нет, – наскакивала я, – немедленно расскажи, что было
вчера.
– На труп ездили, – вздохнул Олег.
– Вот, – оживилась я, – ну-ка поподробней.
– Да о чем говорить, – недовольно заворчал Куприн, – некий
гражданин Сычев Николай купил три бутылки водки и выпил их вместе со своей
сожительницей, гражданкой Аветисовой. В процессе совместного распития напитков
гражданин Сычев вспомнил, что утром Аветисова назвала его козлом, и ударил ее
по голове чугунной сковородкой.
– И что? – обалдело спросила я.
– Убил на месте, – пожал плечами Олег, – ничего интересного.
Знаешь, Вилка, если писать правду о том, что происходит в городе, то читателям
не понравится. Сплошная бытовуха – пьянство, грязь и мерзость.
Я приуныла, похоже, муженек прав, но мне-то куда деваться? В
довершение всего вчера вечером позвонили из издательства и попросили приехать
сегодня к пяти часам в сто двенадцатый кабинет. Я до сих пор имела дело только
с женщиной по имени Олеся Константиновна и, честно говоря, испугалась, услыхав
бархатистый тенор, сообщивший:
– Вас ждет Федор Николаевич.
Кто такой Федор Николаевич, я не знала и от этого нервничала
еще больше.
Первой попалась мне на глаза в длинном коридоре издательства
Мила. Мне стало совсем неуютно. Эта молоденькая, заносчивая девица лет двадцати
от роду делит рабочий кабинет с Олесей Константиновной. Каждый раз, когда я
вхожу к ним в комнату, Мила усиленно делает вид, что не замечает меня. Она не
здоровается и никогда не поворачивает головы, услышав робкое: «Добрый день,
можно войти?»
На хорошенькой мордашке девушки при виде меня появляется
презрительное выражение, и чаще всего она демонстративно громко начинает
разговаривать по телефону.
Я медленно шла по коридору, Мила, двигаясь с другого конца,
неотвратимо приближалась. Еще минута, и мы встретимся, как два поезда из
школьной задачки по арифметике. Мила, гордо задрав голову, прошествует мимо,
изображая полнейшее пренебрежение, а у меня возникнет стойкое ощущение, что
невидимая рука опрокинула на голову ведро с помоями. Но деваться некуда,
придется выдержать это испытание. Давай, Вилка, не тушуйся, бывали в твоей
жизни ситуации и похуже. Ну-ка вспомни, как пришлось бежать через темный лес,
одной, ровнехонько в полночь. А тут всего лишь дурно воспитанная нахалка.
Внезапно на лице Милы засияла приветливая улыбка.
– Добрый день! Страшно рада встрече. Вы несете нам новую
рукопись? Две предыдущие вещи просто супер.
Я шарахнулась в сторону и оглянулась. Наверное, сзади идет
Смолякова, она тоже печатается в этом издательстве. Но коридор оказался пуст.
Мила тем временем поравнялась со мной и, продолжая лучиться,
сказала:
– Виола Ленинидовна, вы сегодня прекрасно выглядите.
– Э-э-э, – забормотала я, – ага, ну да, то есть вы тоже.
Мила закатила глаза.
– Мне так понравилось «Гнездо бегемота»!
– Спасибо, – ошарашенно ответила я.
– Это вам спасибо, – ответила девушка и ушла. Я прислонилась
к стене, чувствуя, как мелко-мелко подрагивают колени. Полная женщина лет
сорока, курившая у открытого окна, заботливо спросила:
– Вам плохо?
– Нет-нет. Вы знаете эту девушку?
– Милу? Конечно. А в чем дело?
– Она не заболела?
