Он помогал Николаю красить изгородь. Их руки, перепачканные серебряной краской, касались в работе.
– Может, где-то здесь и мой дед лежит, – сказал Николай. – Только место не знаю. Убрали могилу.
Утомленные, загорелые, выстроились у изгороди, над которой сияла золотая женщина. Вождь, который до этого работал вместе со всеми, копал, носил дерн, вышел теперь перед строем. Командир передал ему длинный матерчатый сверток. Вождь стал разматывать, сбрасывать белые бинты, и на руках у него сверкнул длинный солнечный меч. Хлопьянов удивился, увидев отточенную сталь, ослепительно сиявшую на ладонях Вождя.
– Обращаюсь к вам, соратники, у могилы наших отцов и дедов. – Вождь говорил негромко, но слова его были слышны в летнем солнечном воздухе. – Вы встали в наши ряды, чтобы защищать Родину. Россия – самая красивая, добрая и святая земля. Русские – самый светлый и чистый народ. Грязные инородцы хитростью захватили Россию и распяли ее. Я привел вас сюда, чтобы здесь, на могиле предков, вы поклялись в верности Вождю и России. Этот меч найден на лугу под Тверью и принадлежал Михаилу Тверскому, павшему от рук ордынцев. Многие из нас падут в борьбе и не доживут до Победы. Но мы поклянемся, что во имя России нам не жалко и жизни.
Он держал на вытянутых руках меч. Соратники выходили по одному из строя, приближались к нему. Наклонялись и целовали солнечное лезвие. Отступали на шаг, выбрасывали руку вперед, восклицали: «Слава России!» Возвращались в строй, взволнованные, просветленные, словно их наполняла энергия, перелившаяся из солнечного меча.
Когда очередь дошла до Хлопьянова, он несколько секунд колебался, идти не идти. Вышел из строя. Приблизился к Вождю. Увидел близко лежащий на его ладонях меч, щербатое, изъеденное временем лезвие, натертое до блеска. Наклонился. Поцеловал теплую сталь, разглядев на ладони Вождя капельку серебряной краски. Отступил на шаг. Вытянув руку, произнес:
– Слава России!
Золотая женщина за могильной оградой смотрела на него не мигая.
На опушке леса, под широкими дубами, отдыхали, жгли костры, кидали в огонь тяжелые сучья. Пекли картошку, погребая ее под ворохами красных углей, под белым раскаленным пеплом. На длинным шампурах обжаривали сочные комья мяса. Бросали щепотки чая в кипящие через край котелки. Трапеза была вкусной, веселой, на краю просторного леса, где паслось черно-белое стадо, а в дубах вдруг вспыхивало высокое солнце, рассыпало косые, полные дыма лучи.
Хлопьянов видел, как Вождь пил из кружки, обжигался, откидывался спиной к темному сморщенному стволу. Сидел, закрыв глаза, опустив утомленные руки, среди бегающих розоватых теней. Хлопьянов решил, что теперь, когда завершились труды и отряд отдыхает, он может подойти к Вождю, поведать ему о своих опасениях.
Приблизился, сел на траву. Вождь приоткрыл глаза, слабо кивнул, позволяя остаться, приглашая говорить.
– Я искал с вами встречи. Рад, что увидел отряд, познакомился с вашей программой. Молодые люди, здоровые, светлые… – Хлопьянов опирался ладонью о корень дуба, чувствуя теплую, шершавую поверхность, проступавшую сквозь разломы и трещины прохладную сердцевину, по которой двигались и давили вверх земляные соки, распускались в высоте могучей волнообразной листвой. – У них у всех верящие глаза, а это по нынешним временам редкость!
– Молодые соратники – это русские люди, лучшие из лучших. Они хотят служить Родине, поэтому пришли ко мне. Сначала были сотни, теперь тысячи. Скоро будут миллионы. Тогда настанет эра России. – Вождь говорил спокойно, без пафоса, с будничным лицом, по которому пробегали розоватые тени. Его спина прижималась к древесному стволу. Слушая его, Хлопьянов чувствовал, что их связывают не слова, а невидимые, упрятанные в древесную толщу соки могучего дерева, силы земли и неба, соединенные дубом в зеленых шелестах огромной волнистой кроны. Живые и смертные, они заключены в круговорот этих вечных сил, в мельканье розоватых теней, лучистые вспышки солнца.
– Всю эту неделю я встречался с политиками. С коммунистами, монархистами. Там митинги, крестные ходы, а у вас стрельбы. С вашими людьми можно действовать. – Хлопьянов смотрел на свою руку и видел, как по пальцу ползет красная божья коровка. Карабкается, расправляет прозрачные крылья, силится взлететь и не может. Рука чувствовала щекочущие прикосновения крохотных лапок. Было страшно ее спугнуть, повредить.
– Оппозиция, с которой вы встречались, обречена. Коммунисты и монархисты – из прошлого. Нацию объединяют живые связи с почвой, с небом, братство по крови. Наша организация, – это духовный Орден, исповедующий религию России. С этой религией мы победим.
Божья коровка взлетела и тут же упала на руку Вождя. Поползла по его тонкому, испачканному золой пальцу. Словно перенесла от Хлопьянова безмолвную весть, сообщила ее Вождю. Они вслух разговаривали о борьбе, о политике, но безмолвно обменивались тайным знанием, общались с помощью божьей коровки.
– Что изображается на вашей эмблеме? – спросил Хлопьянов. – Я так и не сумел разглядеть.
– Это Звезда Богородицы. Звезда, которая указывала путь волхвам, привела их к Спасителю. Эта Богородичная Звезда ведет Россию к спасению. Наши враги пытаются очернить Звезду, очернить наши помыслы. Но они будут разбиты. Их разобьет Звезда Богородицы.
Далеко за опушкой волновалась синяя даль, голубели дубравы, холмы. Дуб шелестел тяжелой слоистой листвой, и в этой листве промелькнула, оглядела их сверху бесшумная птица. Ветер растворил зеленую крону, и в скважину брызнуло солнце. Погасло, а в глазах под закрытыми веками остались сиреневые теплые пятна, – изображение птицы, огненный отпечаток дубовой ветки.
Хлопьянов испытывал слабое головокружение. Ему казалось, в природе, среди множества происходящих событий, – перемещения теней, пролета бабочки, движения волнистой листвы, – приближается какое-то мимолетное, почти незаметное для глаз событие. То ли отблеск луча на листе, то ли падение в траву сухой ветки, или удар солнечного прозрачного воздуха. И в это мгновение в пространстве и времени откроется крохотная неприметная скважина, куда он, Хлопьянов, и сидящий рядом с ним человек могут ускользнуть и исчезнуть. Вырваться из грозной реальности, где подстерегают их опасности, ненависть, борьба и возможная смерть. Уйти в иное измерение жизни, откуда их увели и выманили. Это оставленная ими жизнь всегда была рядом, близко, поджидала, и только не было у них подходящей секунды, этих голубых перелесков, белых облаков, проблеска птичьих крыльев. Но сейчас нужно ждать и следить, вот-вот откроется мгновенная скважина, и они нырнут в нее, как в крохотный чистый омут.
– Я вас искал, хотел сообщить. Я случайно попал в их логово. Они готовят ловушку. Операция «Крематорий». Всех соберут и сожгут. Вы должны избежать западни, – Хлопьянов говорил, но чувствовал, что недавнее нетерпение, желание сообщить и поведать, померкло. В тени недалеко от его руки розовел малый цветок гераньки. К этому цветку, пока он говорил, подбиралось пятно горячего солнца. Хлопьянов ждал, когда пятно коснется цветка, и в момент этой вспышки откроется вход в другое пространство и время, и они с Вождем ускользнут.
