Скрынников, сильный, увлеченный, в своей меховой куртке и вязаной шапочке, за которую прицепилась отломленная веточка бузины, причислял себя к последнему разряду. Был повелителем цивилизации, ее господином, конструктором. Шурочка, прелестная, милая, с пунцовыми губами и зелеными, отражающими сосны глазами, гладила его по плечу своей прелестной вязаной варежкой. И Суздальцев вдруг подумал, что эта очаровательная женская ручка может подобраться к сокровенной сущности повелителя, к тайному ядру, погруженному в его мечтающее любящее солнце. Сжать это ядро, и повелитель станет кричать от боли, погибать, а вместе с ним станут осыпаться на землю его летающие города, тонуть его подводные замки, сгорать инопланетные дворцы…
Они вернулись в Красавино, когда малиновое солнце садилось за леса и мороз казался невыносимым.
Печь была жарко натоплена, томленые щи необычайно вкусны, картошка с жареным луком казалась настоящим яством. Скрынников достал из рюкзака бутылку вкусного итальянского вермута, и они вчетвером пили из рюмочек душистый заморский напиток. Тетя Поля осторожно подносила рюмочку к губам, пробовала:
— Кажись, на ромашке? Али на зверобое?
После обеда, когда стемнело, сели играть в карты, в «дурака» двое на двое. Тетя Поля, собирая и разбрасывая по клеенке разноцветных дам, королей и валетов, радовалась, как ребенок, когда Шурочка и Скрынников оставались в «дураках», и огорчалась почти до слез, когда счастье ей изменяло.
Скрынников снова рассказывал о своих путешествиях. На север, где у самого Полярного круга работает гигантский завод, создающий атомные подводные лодки, и они, уходя в Мировой океан, меняют вектор истории. О своих работах в горячих казахстанских пустынях, в которых среди марсианского пекла возводятся дивные города, работают атомные опреснители, и опресненная морская вода орошает сады и поит людей. В этой тесной вечерней избушке возникали образы громадных рудников и карьеров, где работают роторные шагающие экскаваторы, и стальные роторы, врезаясь в пласты угля, напоминают металлические звенящие солнца. Авиационный завод в Воронеже был как стальной серебристый кокон, в котором создавалась бабочка сверхзвукового самолета.
— К сожалению, наша культура равнодушна к государственной идее. Не заботится о том, чтобы государству, достигшему новых высот, овладевшему новыми сущностями, дать новое имя. Чтобы оно, обретя это имя, могло развиваться дальше. Писатели увлекаются старой деревней или пишут о муках маленького городского человечка, клерка или чиновника. Быть может, вы, Петр, совершив свое погружение в природу, овладев основами народной жизни, вернетесь в цивилизацию и попытаетесь найти для нее новое имя.
У Суздальцева кружилась голова. Этот гениальный человек был кем-то послан в его тесную избушку, увлекал его на великие просторы, сулил ему восхитительное будущее.
— Мороз-то все крепче. Кур поморозит, гребни у них отпадут. Перенесу-ка я их в подпол, чтоб не околели. — Тетя Поля потянула за кольцо в половице, подняла тяжелую доску, из-под которой пахнуло холодной тьмой. — Ктой-то из вас спускайтесь в подпол, а я буду ему кур поднимать.
В подпол полез Скрынников, исчез в подземелье, снова появился на свет.
— Плюсовая температура!
Тетя Поля накинула шубейку, выскочила из избы. Снимала в сарае с насеста курицу, вносила ее в избу. Суздальцев принимал недвижную с мерцающим зрачком птицу, сжимая тугие крылья. Нес к подполу, протягивал Скрынникову, и тот, погружаясь во тьму, оставлял там курицу. Таким образом, все пять кур перекочевали с насеста в погреб. Последнего тетя Поля внесла петуха, с зеленой грудью и золотым хвостом, с огненным гребнем и драгоценно мерцающим глазом. Это была райская птица, которую Скрынников принял бережно, как волшебный сосуд. Не удержался, поцеловал в гребень и отнес в темноту, в центр земли, поместив петуха в сердцевину мирозданья.
Улеглись спать. Скрынников постелил на сеннике теплый, из гагачьего пуха, спальный мешок — должно быть, тот, что служил ему в эвенкийском стойбище. Запустил в спальник босоногую, тихо смеющуюся Шурочку, и Суздальцев из-за перегородки слышал, как они тихо смеялись, а потом Шурочка издала долгий, сладкий, умоляющий звук. И в ответ из подпола прокричал петух. Суздальцев подумал, что в новом устройстве мира, предложенном Скрынниковым, в центре земли сидит огненный, с красным гребнем петух, оглашает Вселенную ночным криком…
Командующий армии получил назначение в эту воюющую азиатскую страну, покинув сибирский тыловой гарнизон. В Сибири войска выходили на стрельбища, проводили учения с участием танков и авиации, готовились к отражению ракетно-ядерных ударов противника. Но никто из солдат, офицеров и генералов не участвовал в реальных боях. Не бывал под огнем. Не подрывался на минах. И он, уже немолодой генерал, ни разу не видел разорванное снарядом тело, не посылал солдат на смерть, не падал в траншею под грохот атакующего штурмовика. Теперь же он принял командование над воюющей армией, которая теряла солдат. Пушки и самолеты сносили с лица земли кишлаки и городские предместья.
Он принял дела от предшественника, проводив его на аэродром, откуда белоснежный лайнер унес того через хребет в родные края. Взгляд предшественника, который тот бросил на сменщика, был странно-сочувствующий, почти виноватый, будто он передавал другому незавершенную, неопрятную, не имеющую окончания работу.
Первые несколько недель командующий не покидал кабинет, чьи окна выходили на туманные тусклые горы и на близкий город, похожий на сухую клетчатую вафлю. Он изучал дела, знакомился с театром военных действий, исследовал проведенные операции и те, что еще предстояло совершить. Подолгу разговаривал с начальником штаба, с заместителями, стараясь с их слов усвоить особенности этой странной азиатской войны. Принимал у себя представителей местных властей. Наносил визиты в посольство. На приеме встречался с Президентом, чье долгоносое лицо почернело, стало похоже на черно-лиловый баклажан, выражало крайнюю усталость, а в фиолетовых глазах была тоска затравленного животного. Командующий работал над картами, читал донесения разведки, и перед началом армейской операции на юге страны, где предстояло разгромить крупное формирование мятежников, гнездящихся в хорошо укрепленных кишлаках, решил, наконец, выехать на передовую, чтобы увидеть воочию ту войну, ради которой он когда-то надел лейтенантский мундир.
Вертолет перенес его прямо от здания штаба в устье ущелья, где силы полка штурмовали укрепрайон неприятеля; войска несли потери, остановленные мощным пулеметным огнем.
Сойдя с вертолета, он был встречен командиром дивизии, который доложил обстановку, показал на карте расположение сил. Командующий не слишком внимательно разглядывал карту, а потом потребовал бэтээр, кратко приказав:
— На передовую.
Передовая являла собой часть ущелья, по дну которого протекала бурливая, зеленого цвета река. Вдоль реки, сдвинутая к самой воде горами, извивалась дорога. Противник взорвал часть скалы, камни завалили дорогу, и саперная машина, пытавшаяся прочистить проход, подорвалась на мине. Косо висела над рекой. Высокая крутая гора, испещренная осыпями, обращала склон к дороге. На склоне, на разных высотах чернели пещеры. Из пещер по наступавшим войскам работали крупнокалиберные пулеметы, не давая солдатам подняться. По пещерам, выходя на прямую наводку, стреляли танки, стремясь закупорить пещеры взрывами. Такова была картина боя, открывшаяся командующему.
