Книга Политолог, страница 68. Автор книги Александр Проханов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Политолог»

Cтраница 68

Он увидел, как на поверхности тундры, среди цветовых абстракций, непредсказуемых узоров и линий, возник упрощенный чертеж дороги, срезанная бульдозером земля, гусеничные следы, отпечатанные на мшистых болотах. Возникла буровая, вагончики, несколько нефтяных «качалок», сосущих подземную гущу. Это напоминало шрам, уродующий прекрасное лицо.

— Это и есть месторождение «Глюкоса»? — изумленно спросил Стрижайло, сквозь гул винтов обращаясь к Маковскому.

— Ну что вы, — снисходительно улыбнулся Маковский. — Здесь ютится карликовая компания «Зюганнефтегаз». Ее название происходит от фамилии одного коммунистического лидера, который приобрел ее для нужд КПРФ. Но потом за бесценок уступил Директору ФСБ Потрошкову, потому что от Саддама Хуссейна получил великолепную нефтяную скважину в Персидском заливе. Не знаю, что нужно здесь Потрошкову. От этого месторождения только один убыток. Я не хочу ссориться с ФСБ, поэтому не мешаю их деятельности. Наша компания там, впереди, — он указал в наплывающую даль, где что-то возникало на туманной земле, какой-то огромный, наложенный на тундру оттиск. По мере того, как они приближались, Стрижайло узнавал этот знак. Как в пустыне Наска только из неба видны циклопические рисунки и знаки, оставленные на плато инопланетянами, так и здесь, в тундре, только с самолета и космического корабля можно было разглядеть этот гигантский, начертанный на земле символ, — зеленый треугольник и заключенный в него рыжий, всевидящий глаз с черным блестящим зрачком. Символ «Глюкоса», как тавро, был оттиснут на земле, указывая на принадлежность этих рек, озер и болот. Маковский прильнул к иллюминатору, нацелил вниз свое яростное ястребиное око, и два глаза, узнав друг друга, одновременно моргнули.

Они опустились на вертолетной площадке, где их поджидал «джип» и встречала администрация. Инженеры в фирменной форме «Глюкоса» с изящной эмблемой «глаза», приветствовали хозяина, почтительно припадая к руке, как это делают прихожане, встретив любимого батюшку. Отпустив благословение, Маковский сказал, что доволен производительностью, обещал вознаграждение и заметил, что ему не нужен водитель, — он сам сядет за руль «джипа», покажет московскому гостю месторождение. Стрижайло, между тем, разглядывал вахтенный поселок, напоминавший своей геометрией, радостно-яркими расцветками «кубик-рубик», где отдельные элементы могли меняться местами, оставаясь частью единой строгой конструкцией. Здесь были жилые модули, похожие на дорогие и удобные кемпинги. Спортивный зал и бассейн. Ресторан и ночной клуб. А также небольшой сад с тропическими фруктовыми деревьями, и цветущими магнолиями. Редкие обитатели напоминали своим видом не измученных рабочих, а курортников Таиланда и острова Бали. Поселок, как и «Город счастья», был накрыт невидимым электромагнитным куполом, заслонявшим поселение от арктических холодов. Увидев восхищение на лице Стрижайло, Маковский произнес:

— Когда здесь побывал Виктор Степанович Черномырдин, он сказал: «Здесь, бляха-муха, что работать, что ебаться — один апельсин. Они думают, мы здесь нефть добываем, а мы здесь плоды манго на хуй насаживаем». Итак, господа, прошу в машину, — с этими словами он аппетитно плюхнулся упругим задом в мягкое кресло «джипа».

Прекрасная бетонная трасса, безлюдная и прямая, не нарушала первозданной тундры. Лишь подчеркивала необузданность дикой природы, окруженная пламенеющим кипреем, огненно-алым багульником, синими и золотыми цветами, чья красота была сотворена не для глаз человека, а для услаждения божественного взора. Стрижайло увидел, как из земли, — из цветов и низкорослых кустарников, — возникла труба, темная, небольшого диаметра, с чашечкой стеклянного прибора, в которой скрывался циферблат и красная стрелка. Они казались частью природы, напоминали стебель с хрустальным цветком. Труба тянулась вдоль трассы и скоро соединилась с другой трубой, более крупной. Ее стебель вырастал из земли, окруженный чашечками застекленных циферблатов. Обе трубы срослись, словно растения, тонкое и потолще, с поблескивающими соцветиями. Третья труба, крупнее прежних, подымалась из небольшого голубого озера, окруженного цветущей осокой, вся в стеклянных чашечках, в каждой из которых трепетала красная стрелка. Зеркальная гладь вокруг трубы содрогалась мельчайшей рябью, как если бы в воду упало насекомое и теребило поверхность лапками. Машина мчалась по трассе, и вокруг, — из осоки и рыжих мхов, из цветущих болот и чистых озер, из медлительных темных речек и зеркальных проток, — вырастали трубы, все толще, мощней, усыпанные соцветиями и плодами приборов. Сплетались, сливались, поднимались все выше, стремились все в одну сторону, где над порослью карликовых берез, над цветущими хлябями и волнистыми голубыми далями уходили в небо громадные туманные трубы. Свивались в тугие петли, выписывали в небесах мощные вензеля и иероглифы, огромно и туманно исчезали в солнечном блеске, в облаках, в белесой дымке северных небес. Трубы были живые, создавали вибрацию неба, были окружены туманными испарениями, размытыми радугами.

— «Матка мира», — произнес Маковский. — Центр нефтяной либеральной империи. Пуповина, соединяющая Россию с земной цивилизацией. Об этом вы напишите в своем докладе: «Я видел центр мира. Осязал сокровенную «матку империи»».

Он остановил «джип» у подножия трубы, выпустил спутников из машины. Зрелище было столь впечатляюще, что Стрижайло, запрокидывая голову, следя глазами за черным хоботом, пропадавшим в небесах, оставил в покое грудь Сони Ки, позволив ей привести в порядок свой слегка нарушенный туалет.

— Русская идея — это нефть. Нефть — это свобода. Так русская идея, которую обычно противопоставляют либерализму, сопряжена с идеей свободы. Я осознал это теоретически, воплотил на практике, и теперь являюсь «либеральным императором», носителем русского нефтяного глобализма — Маковский приблизился к трубе, коснулся ее черного кожуха, и, казалось, мощь невидимых, гудящих в трубе потоков передалась ему. Он увеличился в размерах, набряк литой силой, укрупнился во всех своих мускулах, одухотворился лицом. Множество окружавших трубу циферблатов, гирлянды стеклянных манометров, пульсирующие индикаторы задрожали, будто этим прикосновением трубопроводы повысили давление и пропускную способность, ускорили бурлящий бег нефти. — Отсюда трубы уходят во все части света. Питают цивилизации Европы, Китая, Японии, насыщают неутолимую нефтяную жажду Америки. Я могу слегка перекрыть трубу, и исчезнет вся автомобильная индустрия Японии. Небоскребы Шанхая обесточат и превратятся в мертвые башни. Силиконовая долина в Калифорнии примет вид умирающей вологодской деревни. А в странах Евросоюза начнутся массовые выступления трудящихся, замерзающих в своих фешенебельных коттеджах, — Маковский обнял трубу, прижался к ней грудью, на глазах вырос в три человеческих роста. Посмуглел кожей, стал бронзовым и литым, как памятник, пугая Стрижайло дрожью могучих мышц, яростным рыжим пламенем громадного ястребиного ока. — Нефть имеет космическое происхождение, ее цвет — абсолютная чернота первозданного Космоса. Свобода имеет космический смысл. Спектральная, разноцветная на своей периферии, свобода абсолютно черна в своей непостижимой глубине. Вот почему нефтяная пленка переливается всеми цветами радуги. Бог сделал человека их нефти и сделал его свободным. Адам был негром, и первые поколения земных людей были черными. Бог был негром, и форма моих негроидных губ доказывает мое божественное происхождение, — он поцеловал трубу своими вывернутыми негроидными губами, словно пил из нефтепровода живительную прану, превращавшую его в великана. Огромный, под небеса, стоял среди труб, сжимая их громадными кулаками. Вязал из них узлы, выгибал фантастические петли, перекидывал из стороны в сторону, бросая гудящую черную плеть в сторону туманного севера, другую на юг, где таинственно волновались холмы, третью в небеса, где призрачно вспыхивали бледные радуги, словно труба уходила в Космос и там питала другие миры и планеты. — Не все сохранили в себе божественную негроидную первобытность. Не все восприняли идею свободы, как абсолютную тьму. Не все поняли либеральную мистику «Черного квадрата» Малевича и сакральное содержание имени «Черномырдин». Многие утратили в душе бездонность черного Космоса, побелели настолько, что превратились в духовных альбиносов, обременяющих землю своим рабским сознанием и своей неодухотворенной плотью. Их отпадение от Бога Свободы, от Абсолюта Тьмы необратимо, и они должны быть пущены на переработку, превращены в первозданную нефть, чтобы Бог предпринял вторую попытку создать из них людей. Моя либеральная империя — громадная фабрика по переработке несостоявшегося человечества, из которого выделяется та его часть, что достойна свободы. — Маковский вырос до исполинских размеров. Его ноги были столь высоки, что между колен плыли легкие облака и летел табун лебедей. Голова зияла в Космосе, как черное светило. Она закрыла собою солнце, превратив его в черное пятно, вокруг которого пылали острые малиновые протуберанцы, как во время полного затмения. Он перебирал трубы, словно струны гигантской арфы, извлекая громовые раскаты, рокочущие гулы, разрывавшие барабанные перепонки, и Стрижайло в этой циклопической музыке с трудом различал мистический мотив: «Черный ворон, что ты вьешься…» — Президент Ва-Ва — жалкий, ничтожный лилипут. Как-то я выкупил для него из Третьяковской галереи «Черный квадрат» Малевича, но он вернул картину в музей, заявив, что предпочитает работы художника Шилова. Все нынешние политики, от Президента Ва-Ва до Дышлова, любят Шилова и ненавидят свободу. Президент Ва-Ва кощунственно имитирует идею империи и в узком кругу называет меня «жидом». Грозит отобрать у меня нефть. Но это просто смешно. Он думает, что посягает на олигарха, но посягает на Человеко-Бога, который неодолим, как неодолим Космос, неодолима прана черной космической нефти. — Маковский стал неотличим от гигантских труб. Словно его ноги вырастали из глубин планеты, сквозь тулово мчался нефтяной поток, раскинутые руки уходили за океаны, и на их, как чаши весов, качались континенты. Голова погружалась в открытый Космос, и вокруг нее летели метеоры, проносились хвостатые кометы, бесчисленными бриллиантами горели миры и галактики. Он был громаден и неодолим, прекрасен и грозен черным ликом, с вьющимися до плечей волосами, в алмазной короне, как изображают Князя Мира. Держал в руках «Черный квадрат» Малевича, на котором, как на грифельной доске, пылающими буквами, на древнем языке было начертано: «Я — Князь Мира, и имя мое запечатано в глубине земли, и имя мое — «Свобода», и имя мое — «Нефть», и цена за баррель превышает цену всего, что имели прежние земные цари и владыки».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация