На «запах» денег со всей страны потянулись рабочие, проектировщики, управленцы. Но проектировщики предлагали тривиальные идеи, устаревшие за десятилетие простоя. Требовалось модернизировать проектирование, чтобы не построить морально устаревшую станцию. Стекались строители, но они за десятилетие разброда разучились работать, потеряли квалификацию, утратили вкус к большому делу. Надо было ремонтировать не только плотину и технику, но и людей, излечивая их от апатии, разгильдяйства, изгоняя со стройки пьяниц, лодырей, бузотеров. Навсегда исчезли советские стимулы, советские организационные методы. Их приходилось заменять «технологиями рынка», где больше не действовал централизм экономики, но открывались возможности выбора. И главное – приходилось преодолевать энтропию, упадок духа, отсутствие животворных энергий, которые исчахли в людях за годы уныния и неверия.
На Бурею собирались поштучно «зубры» советской энергетики, построившие на своем веку великие станции «красной эпохи». Съезжались гидростроители из Красноярска, Загорска, Твери, мастера Сибири, Памира, Карпат. Руководство стройки побывало в Канаде, где на северных реках возводились гидроузлы, блестяще использовался «вахтенный метод», – мобильный, эффективный, дешевый. Тут же на Бурее была воспроизведена канадская «методика вахт». Для стройки – новизна технологий. Опережающие идеи. Все самое лучшее, свежее, чем располагает мировой опыт.
И началась работа. Сбои, остановки, неурядицы. Но все быстрей, громогласней, яростней. Под морозным малиновым солнцем и немеркнущими ночными светильниками, окружавшими стройку розовым заревом. Участки станции накрывали шатрами. Под них вдували горячий воздух. Валили парной бетон. Бетонщики, раздетые по пояс, блестящие от пота, погружали в раствор вибраторы. А снаружи сияли ночные морозные радуги, горела над плотиной окруженная кольцами луна.
Соединялись деньги и труд. Техника и природа. Сочетались в клубок энергий, в которых начинало проступать нечто безымянное, не исчисляемое деньгами, кубометрами бетона, пусковыми графиками. Людей покидало уныние. В них поселялись истовая ярость и сила, озаренная осмысленность и вера. Отступала энергетическая смерть. Планета оживала. На ней появлялись атмосфера и жизнь. Происходило воскрешение огромного, замурованного в бетон мертвеца, отпетого и всеми забытого Лазаря. На Бурею возвращался безымянный творящий дух. Реял над бригадами. Шумел крылами над возводимой плотиной. Блестел в людских глазах.
Вслед за этим, далеко от Буреи, последовало отречение Ельцина. Разгром Басаева в Грозном. «Воцарение» Путина. Первые признаки «государственности», надевающей намордник на взбесившихся «демонов демократии».
В Талакане масса детей: младенцев в колясках, шалунов на скользких горках и детских площадках, подростков на хоккейном льду и, конечно же, школьников возле двух школ. Одна из них, новая, большая, красивая, радует просторными коридорами, светлыми классами, компьютерами, мастерскими, замечательным актовым залом, где собираются не только школяры, но и их родители, если в Талакан приезжает звезда шоу-бизнеса или гастролирующий московский ансамбль. Гордостью школы являются два бассейна – небольшой, с изумрудным дном, где плещутся ребятишки. И полноценный, двадцатипятиметровый, где бурлят стремительные молодые спортсмены под строгие окрики тренера. За окнами – трескучий мороз, черные водопады Буреи, пройдя сквозь лопатки турбин, грозно и жутко бегут сквозь тайгу к Амуру. А здесь – голубизна бассейна, прелестная девушка, стеклянно блестя плечами, встает из воды, похожая на наяду. Все тот же Дух Воды вращает непомерные тонны стальных колес, ласкает нежные девичьи плечи.
Энергия – это экспансия. Воля – это противодействие смерти. Человек – космическое явление, опрокидывающее Третий закон термодинамики. Разум отрицает тепловую смерть. Сгусток энергии, воли и разума, возникший на Бурее, стал распространяться по огромным пространствам страны, пробуждая от летаргии заводы.
Проект турбины создавался в 1983-м. За время, что стройка спала, технический прогресс мчался на скоростях. Новую турбину, с иной геометрией, мощностью, распределением нагрузок, заказали на Ленинградском механическом заводе. Заказ напоминал падение большого камня в застоявшийся пруд. Обессилевший за годы «реформ» завод с радостью схватился за дело, что повлекло модернизацию производства. Закупили импортное раскройное оборудование, программные комплексы по машинному проектированию, сверхсовременную разметку с лазерной резкой. Была спроектирована и построена супертурбина.
Нужны были трансформаторы-гиганты. Прежде, когда жил могучий единый Советский Союз, такие создавало Запорожье. Теперь соседняя и чуть ли не враждебная страна Украина заломила запредельную цену, уповая на диктат монополии. Бурея не пошла на шантаж. Заказала трансформаторы московскому электрозаводу, делавшему прежде маломощные трансформаторы. Москвичи ухватились за денежный куш, модернизировали завод, и могучие сверхсовременные изделия были созданы.
Энергосети – это, в том числе, и бесчисленное количество стальных опор, разнородных высоковольтных мачт, несметные тонны металла, арматура различного профиля. Станция заказала эти опоры местному дальневосточному заводу, который получил оживляющий «электрошок» от этого прибыльного, небывалого по выгодности заказа.
Другие благовещенские производства, уже почти превратившиеся в рухлядь и металлолом, стали получать от бурейской стройки путевку в жизнь. На строительстве был сделан «догоняющий рывок», цель которого – перескочить пятнадцатилетнюю спячку, наверстать проигранное историческое время. «Самое лучшее! Самое передовое! Авангард мировых технологий!» – таков был девиз строителей, которые не жалели денег на закупку импортных новинок.
Но покупали разумно, не с наскоку, «рыночно». Устраивали конкурс среди иностранных фирм, торговались. Выбирали, что лучше и подешевле. «Учитесь торговать!» – был ленинский лозунг в период рыночной экономики НЭПа. Этот лозунг стал вдвойне актуален, когда «рынок», обваливший великую плановую экономику СССР, стал приоткрывать свои возможности. Топ-менеджеры станции, многие из которых выглядят как ветераны советской промышленности, любят называть себя «рыночниками».
И еще уникальность бурейской стройки. Здесь впервые полностью используется труд свободных людей. Нет гулаговских зон, которые поставляли рабов на строительство каскада волжских ГЭС. Нет колоний «неострожников», откуда направляли на стройплощадки расконвоированных бедолаг. Вокруг Буреи нет зон. Труд не подневольный, не под пристальным взором конвоя. Свободный, добровольный труд, за хорошие деньги, без задержек зарплат, без мертворожденных лозунгов. Но это не значит, что здесь используются биороботы, управляемые с помощью пластмассовых банковских карточек и вживленных под кожу чипов. Здесь люди духовные, верующие, познавшие многолетний ужас коллективного безделья, испытывающие долгожданную радость коллективного осмысленного труда.
Первые три года ХХI века были отмечены в стране подавлением радикальных сепаратистских движений. Зарождением нового управленческого централизма. Ростом мировых цен на нефть. Робким стремлением правительства перейти от «режима кризисного управления» к «режиму развития».
