А.П.: Тенденции, которые вы перечислили, не являются ли они следствием общего становления страны? Развитием общества и государства во всех областях? Преодолением Россией тяжкого обморока, после которого мы вновь начинаем строить Государство Российское, которое я именую «Пятой Империей»?
А.Б.: Технократический прорыв, о котором вы говорите, не является самоцелью. Чтобы он реализовался, нужно сочетание нескольких факторов, которые на сегодняшний день созрели. Возникла экономическая возможность, появились деньги, остановлен спад производства. Пусть и с потерями, но сохранился кадровый костяк индустрии. Наиболее передовые предприятия возрождают систему профессионального образования. Почти целое поколение «оборонки» выпало, ушло торговать на рынки, в палатки, но уже появилось новое поколение молодых людей, готовых связать свою судьбу, свой профессиональный, карьерный рост с ведущими отраслями промышленности. И, наконец, появилась политическая воля, стратегическое понимание того, что Россия не может быть сырьевым придатком мира, в России невозможна только «цивилизация углеводородов». Страна должна создавать «цивилизацию высоких технологий». Эта политическая воля руководства страны вызывает к жизни импульсы развития.
А.П.: Вы – военный технократ, мыслите стратегическими категориями. Как вам кажется, этот катастрофический провал, который вы деликатно назвали кризисом, почему он неодинаково сказался на различных предприятиях? Те предприятия, которые не поддались рыночному искушению, не стали слепо акционироваться, не пустили к себе сомнительных дельцов, они уцелели. Проявили стоический консерватизм, приверженность государственному типу собственности: «Адмиралтейские верфи», выпускающие новое поколение дизельных лодок «Лада», великий северодвинский завод, спускающий на воду стратегические лодки «Борей». Они находятся в отличной форме, в то время как другие сгинули, превратились в пустыню. Что это было? Умышленный удар по нашему ВПК? Либо неопытность «красных директоров», чуждых рынку? Либо человеческая алчность, погоня за дурными деньгами в ущерб делу? Почему переход с «красной» модели на «рыночную» столь дорого обошелся стране?
А.Б.: Я думаю, столь резкий переход от одной общественной модели к другой не мог пройти безболезненно. Имели место все те факторы, о которых вы сейчас говорили. Была и неподготовленность менеджеров. Были и искусственно созданные разрушительные проекты. Но что мы видим сейчас, осмысливая десятилетнюю историю? «Красные директора» состояли из различных людей. Одни поддались всем искушениям рынка, другие жестко отстаивали свой взгляд на ценности отрасли. Не стали поспешно конверсировать производство в отсутствие оборонного заказа, не стали выпускать гвозди на оборудовании, выпускавшем космические корабли и ракеты. Они прошли драматические испытания, героически спасали свои предприятия. Месяцами не выдавалась зарплата, и директора наскребали деньги, устраивая на заводах обеды не только для рабочих, но и для их голодающих семей. Предприятия Петербурга отправляли на север вагоны продовольствия, поддерживая своих северных смежников. Это была невидимая миру драма. Не все ее выдержали. Многие сломались. Предпочли сиюминутные выгоды, отказались от будущего. Я проехал почти по всем судостроительным предприятиям, государственным и частным, где еще сохранился государственный капитал. И сегодня все частные акционеры понимают, что они могут сохраниться на российском рынке, только кооперируясь с государством, только в рамках единой государственной стратегии. Если они выпадут из этой стратегии, то рынок их просто поглотит. Они готовы войти в создаваемую судостроительную корпорацию. Сейчас мы строим корпорацию с чисто государственными активами, хотим консолидировать все, что осталось от «советского». На втором этапе мы станем консолидировать предприятия с частными активами. Это «Северная верфь» и «Балтийский завод» в Петербурге. Астраханский куст на Каспии. Судостроительные предприятия на Волге. Сохраненные государственные предприятия способны выполнить военный заказ, и ради этого не стоило затевать столь обширные преобразования в отрасли. Но конкурентная среда в судостроении будет создаваться развитием обширного класса гражданских изделий, в которых остро нуждается страна. Ледокольный флот на возрождаемом Северном морском пути. Нефтяные и газодобывающие платформы, способные работать в условиях полярных льдов в Ледовитом и Тихом океанах. Воссоздание исследовательского флота, которым мы всегда славились. Все это наукоемкие изделия, строить их выгодно, и конкурентов на мировом рынке у нас мало. Будем строить флот, который нужен обычному человеку. Речной флот, катера вновь в большом количестве появятся на Москве-реке, на Волге, на реках Дальнего Востока и Сибири, где реки – главные транспортные артерии. Суда класса «река – море», которые всегда были нашей гордостью. Но государству важно не просто заявить, какие корабли оно намерено строить. Оно должно заявить о мерах государственной поддержки отрасли. Здесь неуместен чисто коммерческий подход, погоня за немедленной выгодой, иначе мы еще больше отстанем от мировых судостроителей. Мы должны вложить деньги в строительство новых доков, модернизировать производства, не ожидая от этого немедленного экономического эффекта. Иначе мы будем строить новые суда с применением прежних военных технологий, что сделает их тяжелыми, дорогими, коммерчески неэффективными. Деньги на модернизацию пойдут не только от государства, но и от частников. Например, владельцы «Северной верфи» готовы вкладываться в создание сухого дока для строительства танкеров среднего класса, других транспортов для Балтийского моря. Возможно строительство новых верфей в Выборге и в Советской Гавани на Дальнем Востоке. И обязательно будем строить сухой док на Севере для судов грузоподъемностью от 120 тысяч тонн. Это позволит создавать суда по новым, сверхсовременным технологиям. Например, Южная Корея строит корабли, соединяя воедино огромные сегменты. Их грузоподъемное оборудование способно переставлять отдельные готовые секции кораблей, что убыстряет и улучшает строительство. На строительство корабля водоизмещением в сто тысяч тонн уходит около шести месяцев, из них всего полтора месяца объект стоит в сухом доке. Россия станет модернизировать заводы. Это скажется на эффективности уже в ближайшие годы. Мы сможем конкурировать не только в военном кораблестроении, но и в гражданском, где последствия кризиса были особенно разрушительны.
А.П.: В советское время я был дружен с крупными советскими технократами. Видел, как создаются громадные самолеты, испытываются баллистические ракеты, взрывается на полигоне ядерный заряд, и тысячи показателей, уловленных датчиками, обрабатывались вычислительными машинами. Когда сегодня я встречаюсь с поседевшими ветеранами советского ВПК, я слышу сетования на то, что мы навсегда утратили уникальные технологии, безвозвратно потеряли драгоценные научные школы. Но вот я вижу, как спускается в Неву новая лодка «Лада», как плюхается в морскую воду стратег «Юрий Долгорукий». Это не просто металлический корпус – это уникальная электроника, новые виды двигателей, небывалое оружие, системы связи. Значит, ВПК во всей его полноте жив? Где противоречие?
А.Б.: Может, этот пессимизм характерен для людей определенного возраста, для тех технократов, кто видел взлет великой советской техники и уже не участвовал в драматической борьбе за ее сбережение в девяностых годах. ВПК не умер, и мы это доказываем многими своими проектами. В судостроении – это создание новой атомной подводной лодки стратегического назначения, которая станет основой морских стратегических ядерных сил, первая головная лодка уже спущена на воду. На подходе серийные лодки этого класса, и мы хотим на их основе создать группировку. Пусть этих лодок будет не столько, сколько в советское время. Но и задачи стратегического сдерживания сегодня не требуют такого количества единиц. Эти лодки оснащены самым современным оборудованием. Недавно Президент вручал Государственные премии нашим выдающимся научным деятелям. Из них трое представляли судостроение. Уверяю вас, это премии не за былые заслуги. Аналогичные проекты реализуются и в других областях – ракетные комплексы «Булава» для подводных стратегов. Испытания проходят так же, как и в советское время. Успехи, неудачи, толкающие вперед конструкторскую мысль. Уж очень высокие технические характеристики закладываются в эти ракеты, хочется реализовать их на практике. Или создание самолета двадцать первого века в объединении авиастроительной корпорации. Гражданский самолет новейшего поколения, который уже представлен в салоне во Франции и который подымется в воздух в нынешнем году. Президент проводил совещание в Курчатовском институте, где обсуждалась целевая программа по нанотехнологии. Обращаясь к кризису минувшего десятилетия, мы говорим не о смерти ВПК, а о вынужденной остановке в развитии. Прикладываются усилия, чтобы вновь запустить развитие. Спасибо поколению советских руководителей и советских конструкторов, которые создали опережающий задел, позволяющий нам сегодня развиваться. Например, создание ракетного комплекса «Искандер». Многие технические решения комплекса вышли из советской поры, но применяются на новом качественном уровне. Этими оперативно-тактическими ракетами будут оснащены сухопутные группировки на стратегических направлениях, обеспечено региональное сдерживание. Но мы двигаемся вперед, и в каждой отрасли есть прорывные проекты, основанные на современных достижениях. Их создают молодые ученые. Важно, чтобы государство давало простор умам не только в сфере бизнеса, но и в сфере высоких технологий. Тогда уехавшие за границу ученые, инженеры, конструкторы вернутся в Россию и отдадут свои таланты Родине.
