Из кабины он следил за обгонявшими его «Жигулями», ловил на себе равнодушные мимолетные взгляды. Радовался, что здесь, на Кольце, его едва ли остановит патруль, потребует предъявить документы.
На площади Восстания он свернул вниз, к Зоопарку. Нарушил правила движения, закупорив узкий спуск. Неловко вписываясь в тесное пространство, развернул наливник среди гневных гудков. Спустился к Зоопарку, на одно мгновение пережив давнишнее, связанное с этим местом воспоминание – бабушка ведет его вдоль клеток и душных вольеров, и в них печальные, плохо ухоженные звери.
Он еще раз нарушил правила, двинув наливник туда, где над крышами и вершинами деревьев виднелся матово-белый Дом Советов. Услышал милицейский свисток. Милицейский наряд преградил путь – машина с мигалкой, инспектор с полосатой палкой, другой – с переговорным устройством.
– Куда? – грубо спросил инспектор с сизым обветренным лицом, оглядывая номера.
– К ограждению… Из первого автохозяйства прислали… Велели поливалку пригнать, какую-то брешь закупорить… – с легкомысленным видом ответил Белосельцев, надеясь на чудо. Если чудо не случится и ему прикажут выйти – ногу на газ, руль до упора вправо, чтобы не шибануть милицейскую «Волгу», и вперед, туда где белеет Дом.
Но чудо произошло. Инспектор сердито махнул жезлом, и Белосельцев, осторожно выруливая, обогнул «Волгу», покатил по пустой, свободной от машин улице.
Впереди снова возникло препятствие. Милицейское оцепление с автоматами, в бронежилетах преграждало проезжую часть. Дальше, на пустом глянцевитом асфальте, у кирпичного американского посольства, виднелись солдатские цепи, плотно составленные бэтээры, вялая путаница и неразбериха баррикады с цветными флагами.
Офицер, полногрудый, тучный, в неловко сидящем бронежилете, остановил его. Ерзая плечами и животом, на котором неловко висел автомат, приказал:
– Стой!.. Выходи из кабины!..
Белосельцев свесился к нему, все тем же легкомысленным простонародным говорком объяснил:
– Да меня с Первого автохозяйства прислали!.. С маршрута сняли!.. Гони, говорят, к мэрии, воткни свою мыльницу в оцепление!.. А работать кто будет?.. Бабки платить по тарифу?..
– Вылезай! – гневно приказал офицер, подбрасывая животом автомат.
– Слушаюсь, – сказал Белосельцев.
Врубил сцепление. Нажал педаль газа. Услышал, как взревели в двигателе все раскаленные, набухшие элементы. Рывком, грубо толкнул машину вперед, едва не ударив крылом обомлевшего офицера. Погнал сквозь расступившуюся милицейскую цепь к другой приближавшейся цепи в шинелях, касках. Выгнул спину, втянул голову в плечи, ожидая услышать вслед автоматные очереди. Представил, как из пробитых отверстий бака под разными углами забьют пахучие струйки горючего. От искры, от рикошета вспыхнет прозрачный огонь. Как бензовоз, охваченный пламенем, ревя, разбрызгивая липкое топливо, несется к Дому Советов. Он, как летчик Гастелло, направляет его на группу бэтээров. Грохот сминаемого железа, огненные слезы в глазах. И товарищи из окон осажденного Дома, баррикадники под андреевским флагом увидят огромный шар света, в котором сгорает наливник и подбитые им транспортеры.
Но очередей не было. Чертыхаясь, выкручивая неуклюжий руль, ужасаясь и одновременно восторгаясь этими мгновениями свободы, он прогнал наливник сквозь обалдевшую цепь солдат. Врезался в дощатый ворох баррикады, слыша скрежет и звон, срывая и сволакивая с машины крылья и часть капота. Проломил баррикаду и, выволакивая за собой путаницу арматуры и проволоки, остановился у Дома Советов.
Обомлевшие дружинники и казаки шарахнулись, а потом набежали на его изуродованную машину.
– Ну ты даешь! – казак Мороз в долгополой шинели, узнав Белосельцева, опустил автомат. – Пьяный, что ли?
Белосельцев вывалился из кабины – мокрый, липкий, задыхаясь от возбуждения. Увидел подходившего Красного Генерала, сурового, зоркого, в черном, набок, берете. Морпех сопровождал его с автоматом.
Белосельцев шагнул к Красному Генералу. Слыша, как в заглохшей машине что-то продолжает стонать и звенеть, произнес:
– Докладываю… Контакт по поручению руководства установлен… Подземный коллектор, ведущий из Дома Советов вдоль набережной по направлению к Плющихе и Новодевичьему монастырю, обследован… Выход наружу зафиксирован… В расположение Дома Советов доставлено топливо для заправки дизелей…
Он стоял перед генералом с ухающим сердцем. Лицо генерала, серое, измученное, дрогнуло. Он шагнул к Белосельцеву, обнял:
– Спасибо за службу!..
Набежавшие баррикадники, казаки, автоматчики – все, кто собрался у исковерканной, пробитой грузовиком баррикады, с изумлением наблюдали за этими объятиями.
Вечером в кабинет Белосельцева, где он готовил себе ложе на сомкнутых стульях, накрытых войлочным паласом, явился охранник-чеченец и пригласил Белосельцева к Хасбулатову.
В огромном великолепном кабинете Хасбулатова горели несколько свечей: на рабочем столе в бронзовом высоком подсвечнике; на длинном полированном столе совещаний в хрустальном стакане; на маленьком овальном столике, у которого в удобных креслах расположились Хасбулатов и Руцкой. На столе стояла бутылка коньяка, лежала раскрытая коробка шоколада.
– А вот и герой! – Руцкой поднялся навстречу Белосельцеву, пожал ему руку. По этому горячему влажному рукопожатию, выпуклым блестящим глазам и малиновым щекам Руцкого Белосельцев понял, что тот слегка пьян. Его усы энергично, бодро шевелились, было видно, что ему хочется двигаться и говорить. – Когда вернемся в Кремль, буду вызывать к себе всех подряд генералов и спрашивать: – «Что ты делал во время государственного переворота? Какие отдавал приказы войскам?» Предателям тут же своими руками буду срывать погоны! А честным генералам буду вешать Звезду Героя!.. Вам, генерал, обещаю Звезду Героя!
Хасбулатов, в теплом джемпере, в плотной шерстяной блузе, протянул Белосельцеву маленькую холодную руку. Он тоже был весел, возбужден. Глаза при свечах блестели.
– Уже замечено – одним хорошим вестям сопутствуют другие хорошие вести! – Он усадил Белосельцева на уютный мягкий диванчик, налил в хрустальную рюмку коньяк. – Мне сообщили, что в президентской команде паника! Шахрай как угорелый умчался в Сибирь умолять о поддержке руководителей регионов. Бурбулис на метле улетел в Беларусь убеждать белорусский парламент воздержаться от резолюции в нашу поддержку. А Козырев безуспешно промывает мозги депутатам Европарламента. Узурпатора никто не признает, и это повергает его в панику. Мне сообщили, что президент в глубокой депрессии и, как всегда в этих случаях, два дня не расстается с бутылкой.
– Мы его достали! – захохотал Руцкой.
Белосельцев доложил Руцкому о своей встрече с офицером «Альфы». О том, что среди бойцов подразделения идет брожение. Едва ли они выполнят приказ и станут штурмовать Дом Советов.
– Мы их развернем, и они будут штурмовать Кремль! А может, обойдемся без штурма! Народ закипает, регионы закипают! Еще несколько дней, и вся эта мразь побежит из Кремля! Завтра я выйду к народу! С хоругвями и иконами мы пойдем по Москве! К нам присоединятся миллионы! Они внесут меня в Кремль на руках!
