– Не сердись, что я тебя потревожил! Немного поработаем, а потом развлечемся! – Он усадил Белосельцева рядом с собой на сиденье. Двинул плавно машину, управляя одной рукой, раскачивая на запястье золотым браслетом.
Они мчались по остывающей вечерней Москве среди красноватого знойного воздуха. Белосельцев любил это вечернее освещение огромного, прожившего жаркий день города, в котором на краткий миг проступила загадочная латунь, в листве деревьев, на фасадах домов, в лицах толпы, перед тем как погаснуть, наполниться фиолетовыми дымными сумерками. Белосельцев с чутким выжиданием следил за Каретным, слушал его легкомысленную болтовню:
– Ну конечно, ты измотался!.. Столько хлопот, столько встреч… Шутка сказать, с Останкинской башней бодался! Слушать этих красных экзальтированных теток!.. Или бежать марш-бросок, это в наши-то годы, с молодыми тягаться!.. Или стараться понять весь этот бред о мистическом коммунизме и «русском фашизме»!.. Ты совершаешь подвиг… И конечно, устал, и конечно, немного выпил… Ничего, сегодня еще добавим!
Они мчались по Варшавке, похожей на шевелящийся слюдяной поток. Машины напоминали крылатых муравьев, чешуйчатую рать стеклянных насекомых, готовых взлететь, как те муравьи, выползавшие из глубины муравейника, взлетавшие в густой, пропитанный смолой и спиртом воздух, где их били влет трескучие глазастые стрекозы, подгибая зеленые кольчатые хвосты. Белосельцев старался угадать, куда они едут, что сулит ему веселая болтовня Каретного.
– Сегодня навестим ночной клуб… Немного развеемся. Отличные танцовщицы, лучший стриптиз в Москве. Не порнуха, эстетика! Балетмейстер из Парижа. Смотришь, и никакой похоти, никакого вожделения, только пластика, красота!
Они миновали ребристое, похожее на огромную губную гармонь здание онкологического центра. Стены были красными, окна слепо, раскаленно отражали солнце. Белосельцев на мгновение представил и тут же прогнал видение – в палате худой, изъеденный до костей, лежит человек, водит измученными глазами, последний раз в жизни глядит на солнце.
– Вот говорят, «Новый курс», а имеют в виду курс старый. Хотят повернуть на старые, ржавые рельсы. Но ведь это для бедных, в прямом и переносном смысле слова. Для анпиловских теток и зюгановских стариков с костылями и пенсионными книжками. Вельможа, как ты его называешь, уже совсем другой человек, не тот, кого мы знали в Кабуле, когда он вместе с Наджибом входил в Гюльхану. У него есть свое дело, свой коммерческий интерес, своя доля в нефти, в торговле металлами, даже в оружии. Он играет сейчас совсем другую игру!
Белосельцев пугался осведомленности Каретного. Незримое око неотступно наблюдало за ним, подмечало все его встречи. Кто мог сообщить Каретному об утреннем визите к Вельможе? Содержание их разговора под соснами? Их беседу на светлой веранде? Может, тот, с седым бобриком генерал МВД. Или администратор района в атласном костюме. Или загорелый банкир. Или интеллигентный молодой депутат. Или маститый писатель. Или сам Вельможа поторопился сообщить о визите к нему Белосельцева. И все они находились в услужении у Каретного.
В стороне, в пышной зелени, среди маслянистого блеска прудов возникло Царицыно. Розово-белые руины, стрельчатые готические арки, еще в заре, но уже в едва заметном синеватом тумане.
– Вельможа едет на Кавказ с правительственным заданием в ранге вице-премьера. Он должен вернуть Кавказу мир и стабильность. Но своим появлением он может потревожить секретные связи. Нарушить скрытые коммуникации, которых не было еще пять лет назад, когда Вельможа делал политику в Советском Союзе. Я говорю о транспортных самолетах, вылетающих из Риги и садящихся в Грозном. О грузе наркотиков из Баку и Гянджи, прибывающих в Назрань и Моздок. Вельможа или будет учитывать эти новые связи, или исчезнет!
Каретный повернул к Белосельцеву дружелюбное белозубое лицо, и Белосельцев вдруг испугался за Вельможу. Испугался за себя самого и за всех, с кем встречался на минувшей неделе, – такая веселая жестокость промелькнула в лице Каретного.
Они подъехали к кирпичной двухэтажной вилле, выстроенной на недавнем пустыре, где еще виднелся строительный мусор, кучи щебня, воздвигались другие фундаменты. Вилла была окружена высоким забором, по которому пробегала зубастая спираль. На крыше белела антенна космической связи, мерцали глазки видеокамер. При их приближении железные ворота открылись, и они въехали на ухоженный двор. На бетонной площадке, чисто вымытые, стояли две иномарки, в открытые двери подземного гаража выглядывала еще одна. Мускулистый охранник в камуфляже и пятнистой кепочке отдал Каретному честь, помог открыть дверцу.
По мраморным ступенькам они вошли под узорный, с вензелями, козырек и оказались на первом этаже виллы, превращенном в спортивный зал. На полу были постелены маты. С потолка свисали боксерские груши и кольца. Вдоль стен стояли низкие лавки, и на них в вольных позах сидели молодые люди, коротко стриженные, иные в спортивных костюмах, другие в легких летних пиджаках. Они напоминали спортивную команду, готовую сбросить легкие одежды, обнажить сильные, натренированные мускулы, сцепиться в схватках, рассыпаться по залу в кувырках и прыжках.
– Это наш маленький тренировочный зал. Здесь можно привести себя в форму. – Каретный взмахом руки приветствовал парней и, не задерживаясь, вбежал по лестнице на второй этаж. Белосельцев последовал за ним и оказался в гостиной. Коричневая дорогая мебель, мягкие кресла, резной нарядный бар, обитый медью, разноцветные, подсвеченные бутылки в нем.
– А здесь можно поправить настроение, если вдруг стало тоскливо. А там, – Каретный махнул рукой в направлении соседней комнаты, где виднелись офисные полки с паспарту, белели компьютеры и кто-то, спиной к дверям, выводил на синем экране ряды электронных таблиц, – там наша картотека, банк данных… Садись, будь как дома!
Белосельцев сел в кресло, утонул в его кожаной глубине. Сквозь распахнутые шторы виднелась вечерняя розово-лиловая даль, пруды с угасающей зарей, туманные, окутанные сумерками руины Царицына, автомобильная трасса с бриллиантовыми, нагоняющими друг друга огнями.
– Это вилла номер два, – пояснил Каретный, – а попросту «накопитель». Мы здесь накапливаем подразделения, перед тем как отправиться на выезд. Помнишь, мы обстреляли тебя на Тверской вместе с этим азером-миллионером? Отсюда выезжали и сюда же, когда ты от нас оторвался, вернулись… Алкоголем не угощаю. После завершения выпьем.
Белосельцев не спрашивал, после завершения «чего» они будут выпивать. После первого свидания с Каретным, после присутствия на таинственной магической сходке он чувствовал себя вовлеченным в негласный заговор. Был приобщен к неясному и опасному действу. И все его шаги и намерения, все переговоры и встречи были на учете, введены в компьютер, приняли форму электронных таблиц.
Видно, Каретный угадал его мысли.
– Не думай, ничего особенного! Мы должны вытеснить из помещения одну паршивую фирму, которой там не место, которая и фирмой-то называться не может. Вышвырнем их из квартиры и поставим свою охрану. Власти извещены, препятствий не будет. Сила и закон на нашей стороне. А место это весьма любопытное, стратегическое!
