— Но это может вызвать волнения, Виктор Арнольдович, — возразил Иона Иванович. — К дубу стекается множество язычников и православных. Многие исцеляются, воскрешение дуба рассматривается как чудо.
— Вот и хорошо, что будут волнения. Надо сделать больно и язычникам, и православным. Пошлите вашего наперсника Федю Купороса с мешком взрывчатки, и пусть он взорвет дуб.
Рыцари Ордена Тьмы послушно пили пиво, остужая ожоги третьей степени.
— А теперь, господа, настало время, как того требует традиция, присягнуть на верность единственной сверхдержаве мира, пославшей меня в ваш дикий и опасный для проживания край. Целуем флаг США, господа!
Маерс взял трусы. Держал их на вытянутых руках. И все подходили, благоговейно склонялись, целовали трусы. Когда очередь дошла до Ионы Ивановича, он почувствовал, как его душат слезы. Это были слезы любви, верности, благодарности, а также невыносимой тоски по своей загубленной жизни. Рыдая, он припал к трусам, поцеловав символ великого государства.
Глава семнадцатая
Андрей Витальевич Касимов, губернский богач, владелец соляных копей и неутомимый собиратель бабочек, приблизил свое утонченное, с внимательными глазами лицо к стеклянному куполу, под которым, на влажной ткани, лежала бабочка. Пойманная Андреем Витальевичем в Кении, на одиноком цветке, розовевшим среди вялой саванны, она завершила свою жизнь в сачке, когда ловкие пальцы Касимова сломали ее хитиновую грудку. Лежала на ладони с трепещущей спиралькой хоботка, и, глядя на ее темные, с алыми и синими пятнами крылья, Касимов видел близкий, розовый, опустевший цветок, белесую до горизонта саванну и голубой снег на Килиманджаро. Все это таинственным образом запечатлелось на крыльях бабочки как на слайде, и Касимов вновь переживал тот упоительный миг.
Он приподнял прозрачный колпак, и на него пахнуло легким тленом, как из раскрытого стеклянного саркофага. Бабочка лежала на влажной пелене, усыпанная мельчайшей росой, и ее увлажненные, ставшие мягкими крылья чуть приоткрылись, и угадывался волшебный узор. Касимов благоговейно, с религиозным обожанием, взял пинцетом бабочку, держал у глаз, мысленно целуя эту драгоценную икону, на которой изысканный живописец начертал житие африканского божества.
Стальная булавка напоминала голубоватый тончайший луч, и он окунул ее в зазор между крыльями и вонзил в хитиновую спинку, которая слабо хрустнула, пропуская тонкую сталь. Сжимая чуткими пальцами булавочную головку, он перенес бабочку на липовую расправилку. Деревянное ложе хранило следы множества проколов, разноцветную пыльцу, оставшуюся от других, побывавших на расправилке бабочек. Касимов дорожил этой старой расправилкой, над которой провел упоительные часы, когда бабочка, словно мерцающий слайд, возвращала ему видения саванны, джунглей, цветущих ущелий и благоухающих долин. И теперь, точными движеньями хирурга, он раскрывал пинцетом сложенные крылья, как раскрывают складень. Закреплял их отточенной сталью, и бабочка во всей первозданной красоте, с влажными синими и алыми пятнами, с хрупкими усиками и пушистым ворсом на тельце, возвращала ему тот чудесный африканский день, сладкий душистый ветер, розовый, дрожащий цветок и голубой ледник, мерцавший на великой горе.
Он накладывал на крылья полоски папиросной бумаги, как бинты на мумию, чтобы время не стерло черты африканской царицы. Смотрел на восхитительные узоры, погружаясь в их бездонную красоту, как погружаются в наркотический сон.
Его медитацию прервал управляющий шахтами, которому он назначил встречу. Управляющий сообщил, что состояние одной из них достигло критического уровня, при котором возможны обвал штолен и человеческие жертвы. Необходимо срочно приступить к реконструкции шахты.
Касимов был раздражен вторжением управляющего, прервавшего мистическое созерцание.
— Я все это знаю. Ноу меня сейчас нет свободных средств. Все вложено в строительство отеля в Дубае. Сдам отель, и займемся шахтой.
Следом появился управляющий непрофильными активами и просил позволения продать аварийный теплоход «Оскар Уайльд» скупщику металлолома по очень подходящей цене.
— У меня другие намерения. Мы переоборудуем теплоходе ресторан и гостиницу, вернем ему прежнее название «Красный партизан», и он будет утолять тоску людей по утраченному советскому времени и приносить немалый доход.
Начальник службы безопасности сообщил, что на шахтах кто-то расклеил листовки с призывом: «Смерть олигархам». Среди шахтеров усиливается недовольство, которое может привести к волнениям.
— На случай волнений у нас, слава богу, есть ОМОН. А чтобы людям было веселей, устройте бесплатный концерт какой-нибудь московской певицы. Земфиры или Лолиты, если это не одно и то же.
Отпустив помощников, Касимов вновь был готов погрузиться в созерцание, напоминавшее сон с открытыми глазами, когда мозг дурманят разноцветные дымы наркотического кальяна. Ему начинало казаться, что у бабочки появляется смуглое, с фиолетовыми глазами лицо, крохотные сиреневые груди, и она становится танцовщицей, раскрывшей в танце свое разноцветное покрывало. Она превращалась в тореадора с отточенной шпагой, плеснувшего в изящном повороте цветастым плащом. Принимала образ восточной царицы с крохотной бриллиантовой короной и пышной мантией из раскрашенных мехов. Цветные дымы опьяняли его, и бабочка становилась то ангелом, реющим в лазури, то воином, воздевшим стальную пику.
Его фантазии были прерваны появлением Маерса, который вошел в кабинет с тревожным лицом.
— Прошу простить меня за вторжение, — произнес незваный гость и, не дождавшись приглашения, уселся на диван. — Поверьте, Андрей Витальевич, только чрезвычайные обстоятельства побудили меня нарушить этикет и осуществить это бесцеремонное вторжение.
— Я рад вам, Виктор Арнольдович, — не без тайной досады произнес Касимов. — Я знаю о вашей занятости, о той кипучей деятельности, которую вы развернули в нашем городе. Американский флаг на здании вашего представительства позволяет мне догадываться о важности вашего визита.
— Простите, что при первом знакомстве я утаил от вас мой статус и сферу моих интересов. Но того требовали обстоятельства. Теперь же вы знаете истину, и вас не должно удивить мое сообщение.
— Весь внимание, Виктор Арнольдович.
Гость казался возбужденным, его полное лицо было розовым от волнения. Родимое пятно на лбу напоминало крылышко малиновой бабочки.
— Я пришел сообщить вам, что город находится накануне коммунистического восстания. Все эти годы, при попустительстве властей, у них под носом существовало коммунистическое подполье, копилось оружие, создавались боевые отряды, и близится время, когда эти отряды осуществят коммунистический переворот.
— Именно в нашем городе? — изумился Касимов.
— Предполагается поднять восстание в ряде уральских и приуральских городов, с тем, чтобы оно потом перекинулось на Москву и Петербург. Так было, заметьте, в период Пугачевского бунта, когда бунтари, овладев Приуральем, планировали поход на Москву.
