Священник молчал, покачиваясь в цепях, которые уходили вверх, в темноту, словно свисали из неба.
— Помоги мне, чтобы я развязался со всеми гадами, которые меня окружают. Помоги найти звездолет. Если найду звездолет и им представлю, они от меня отступят. А я, слово тебе даю, отец Павел, с прежним порву. Все, что неправедно нажил, церкви отдам, по детским приютам разнесу. Уйду, куда глаза глядят. В монахи постригусь, буду в монастыре самую ломовую работу делать. Помоги, батюшка. Укажи, где звездолет!
Отец Павел зашевелил в бороде сухими губами. Сипло вздохнул и сказал:
— Изыди, лукавый человек. Твой отец — Диавол, а мать вавилонская блудница. Делай скорей, что задумал.
Полковник Мишенька тонко взвыл, словно тоскливая собака:
— За что же вы все меня мучаете? Что же вам меня-то не жалко! Будешь, чертов поп, в аду гореть! — крикнул Ахмеду. — Давай сюда паяльную лампу! Будем на попе шов запаивать!
Араб поднес полковнику шипящую паяльную лампу с голубым острым факелом. Стал приближать к священнику. Отец Павел, не мигая, смотрел на свистящий язык огня и нараспев молился:
— Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!
Полковник Мишенька ткнул огнем в лицо священнику, и у того задымились борода и брови.
— Богородица, Дева, радуйся! Благодатная Мария, Господь с Тобою!
Полковник стал водить раскаленным языком по впалой груди священника. Ветхая ткань подрясника загорелась, и на худой груди отца Павла открылся большой серебряный крест. Полыхнул в глаза мучителя встречным ослепительным блеском. Полковник выронил паяльную лампу, вскрикнул. Пал перед отцом Павлом на колени, рыдая, целовал его ноги:
— Прости меня! Прости!
Таким его увидел вошедший в ангар Маерс. Ударом ноги отбросил полковника Мишеньку в сторону:
— Пошел вон, собака! — приказал арабу. — Убери старика!
С отвращением смотрел, как отползает, скуля по-собачьи, полковник Мишенька, и красные роботы снимают с цепи священника и волокут в тюремный отсек.
Там, в железной тюрьме с полукруглым ребристым сводом отец Павел собрал вокруг себя изувеченных, окровавленных, полуобморочных сокамерников. Прижимал к груди белесую голову Коли Скалкина, обнимал обессилившего от пытки Аристарха Петухова и говорил:
— Терпите, ибо мучаетесь во имя Христа. Богородица видит вас. Она — Мати негасимого света. Претерпим до конца, и окажемся со Христом. Претерпевших до конца Победа. Мучаемся вместе с Россией. Россия — дом Богородицы.
Дверь в каземат распахнулась, и вошел Маерс. Он был в черной судейской мантии. На голове его была четырехугольная судейская шапка с кистью. Он держал перед собой свиток и торжественно, с рокочущими интонациями, зачитал:
— Постановлением Верховного Суда России, международного трибунала по правам человека, а также военно-полевого суда приговариваются к смертной казни через сожжение. Лодочник городского затона Петр Ефремович. Врач-психиатр Зак Марк Лазаревич. Директор сиротского приюта Анна Тимофеевна. Шаман Василий Васильев. Колокольных дел мастер Верхоустин Игнат Тимофеевич. Смотритель мемориала Петухов Аристарх. Ученик средней школы Коля Скалкин. Архиерей Покровского собора отец Павел Зябликов. Приговор привести в исполнение завтра утром на городской площади прилюдно. Ибо ветви засохшей смоковницы надлежит обрезать и кинуть в огонь.
Маерс повернулся и, развевая мантию, вышел, стукнув дверью. А узники жались к отцу Павлу, а тот простер над ними руки и пел:
— Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас.
За ангаром, у старого подъемного крана, поднявшийся ветер раскачивал висящее в петле тело полковника Мишеньки.
Часть ЧЕТВЕРТАЯ
Глава двадцать пятая
Над городом П. стояла тусклая мгла, словно случилось затмение, и солнце, потеряв половину света, проглядывало сквозь закопченное стекло. Это не был смог, не была пыльца буйно цветущих растений. Мгла имела духовную природу, была связана с химией зла, с выделениями боли и ужаса. С молекулами предсмертной тоски, которые излетали из растерзанных тел и наполняли небо, гася и преломляя лучи света. Люди вдыхали эти молекулы смерти, у них начиналось жжение в горле, слезились глаза, и они погружались в странное опьянение, в тихое безумие, от которого на лицах появлялись блаженные улыбки, какие бывают иногда у мертвецов. И в этой мгле метались лазерные пучки, чертили странные иероглифы, магические знаки, от которых у людей случались вспышки беспричинного буйства, взрывы истерического смеха, внезапные рыдания. И повсюду в городе звучала музыка, напоминавшая звуки кипящих болот, рокот камнепадов, визги ночных джунглей, где клювы, клыки и бивни рвали беззащитную плоть. На площадях и перекрестках были воздвигнуты деревянные разукрашенные эстрады, на которых музыканты и фокусники давали небывалые представления, и жители города, обступив эстрады, завороженно наблюдали фантастические представления.
На одной эстраде давалось представление под названием «Венчанье мертвеца». Настоящий покойник в истлевшей одежде, с распухшим синим лицом и червивыми глазами, венчался с прелестной невестой в белом платье, в жасминовом венке. Католический священник произносил на латинском языке напутствие, одевал на очаровательный пальчик невесты и на распухший скользкий палец жениха обручальные кольца. Следовал поцелуй, и в синих губах мертвеца блестели золотые коронки. Тут же в церкви, среди горящих свечей, новобрачные танцевали вальс, и гости, в генеральских мундирах, кринолинах, во фраках, с плюмажами, позвякивая шпорами, обмахиваясь веерами, пели на английском языке блюз: «Я люблю тебя, смерть» на слова известного фламандского поэта Ван Шенкина. И до зрителей долетал запах открытой могилы, и они видели, как с танцующего мертвеца медленно сползает липкая плоть.
На другой эстраде скакали и кружились персонажи фильмов Диснея. Зайцы, коты, рыбы, мыши, гномы, лягушки, подземные червячки, маленькие колдуны, потешные солдатики, невинные Белоснежки, а также кузнечики, улитки и стрекозы. Среди них на четвереньках стояла огромная голая женщина, выкрашенная в едкий синий цвет, с надписью на спине: «Ксюша». В синюю краску был добавлен фосфор, и громадные ягодицы женщины, ее свисающие, как гигантские бутыли, груди, ее непомерный, с выпуклым пупком живот ядовито светились. Из числа зрителей на эстраду зазывались те, кто находил в себе смелость и мощь совокупиться с великаншей. И ими были два бородатых байкера, чемпион по бодибилдингу, боксер в тяжелом весе, прапорщик местного гарнизона, сторож автостоянки, директор средней школы и местная лесбиянка Изида, которую сначала не хотели пускать, но она разрыдалась, и ей сделали снисхождение. Во время совокупления начиналось буйство персонажей Диснея, которые впадали в свальный грех, кузнечики совокуплялись с улитками, Белоснежки с гномами, коты с мышами, а бравые солдаты не пропускали ни одной лягушки. Смельчаки и силачи, насладившись близостью, тщетно старались ее смыть. Так и ходили по городу, узнаваемые в толпе по зловещему свечению.
