— Это как раз очень просто. Она подслушала наш разговор, поэтому и не пришла. Она же рядом стояла! И еще про Достоевского спросила.
— Да, со всех сторон ты прав. Не придерешься. Слушай, у меня башка болит после падения. Никак мысли в кучку не соберутся. — Тихон прилег на кровать. В горизонтальном положении стало легче. — Надо спокойно поразмыслить. Да, а сегодняшняя девушка — тоже из этой серии?
— Насчет сегодняшней, еще ничего неясно. Жива она или нет, скоро выяснится. Но вспомни, как долго мы ожидали, пока Наташа выйдет из института. Что там могло произойти? И потом, когда мы ушли в госпиталь, мы же не знаем, чем она в это время занималась. Черт! Даже Борис покинул общагу, а то у него можно было бы спросить.
Скрипнула дверь, в комнату вошли Борис и Наташа. Девушка пристально взглянула на Заколова и Евтушенко, словно услышала обрывки фраз и пыталась по глазам определить тему разговора.
Глава 27. Ночь вдвоем
— Ну, как, успела заняться физикой? — спросил Тихон у Наташи первое, пришедшее в голову, чтобы только не молчать. Ему казалось, она могла почувствовать подозрительную холодность его друга.
— Сначала пробовала. Потом тебя ждала, хотела спросить об одной задаче, — бесхитростно ответила девушка. — А сейчас… Опять все повторяется, какие тут задачи. Одной оставаться страшно. Можно я у вас посижу?
— Конечно, — согласился Тихон.
Он задумался. Действительно, перед каждым экзаменом с ними происходят разные неприятности, да такие, что невозможно сосредоточиться на учебниках — сплошная нервотрепка.
— А что с тобой? Почему лежишь? — встревожилась Наташа.
— Упал. Голова немного болит, — Тихон показал на мокрое полотенце. — Но уже проходит.
— Давайте чай попьем? — предложила Наташа.
— Хорошо бы, — согласились парни, оглядывая запущенный неубранный стол с грязными кружками.
Наташа вздохнула и по-хозяйски принялась за дело. Как только она все организовала, и ребята уселись за стол, входная дверь брякнула о стенку, ввалился пьяный Боня.
— Ну, ты, как всегда, вовремя, — иронично заметил Борис.
— Откуда такой хороший? — с улыбкой поинтересовался Саша.
— Как откуда? С поминок. — Боня, пошатываясь, подошел к столу, невозмутимо цапнул приготовленный бутерброд и плюхнулся на кровать.
— Ты и там успел побывать? — удивился такой настырности Тихон.
— А то! Я и на панихиде был, и на кладбище, и на поминках, — кивал головой Боня. — Я — единственный из друзей Нины, кто там был! Все разбежались, а я остался. Я говорил о Нине хорошие слова. Только хорошие! Все плакали после моих слов! Ой, как плакали! Я тоже плакал, — невозмутимо рассказывал Боня, жуя бутерброд. — Там такое горе! Ее мать уколами откачивали. Даже водка не помогала. Еще про последнее убийство все говорили. Разговор был только об этом!
— Стой! Какое убийство, — прервал Тихон.
— Про Лену.
— Разве труп нашли? Где?
— Труп, может, и не нашли. Но раз девчонка пропала, значит, убийство! Все об этом судачат. Город на ушах стоит! Я вам говорю. Теперь везде патрули будут. Так городские власти решили. Ночью сплошные патрули! И днем патрули… Ловят этого казаха, который там, помните, перестрелку устроил. И всех прочих ловят… Меня вот тоже хотели поймать. Где документы, спрашивают. А я говорю, я друг семьи, только с похорон, у меня горе, вот вам мои документы, подавитесь, арестовывайте, если хотите! Ничего, понятливые оказались, помогли до общаги дойти… А вам лучше не высовываться. И не думайте! Я дембелем был — я знаю, как с патрулем общаться, они это чувствуют. А вас, салаги, в миг заметут. И на губу! А знаете, какие на губе порядки? Ничего вы не знаете, но я расскажу. Я там бывал. Я сейчас расскажу. — Боня прервал монолог, с трудом сфокусировал взгляд, оглядел стол и спросил: — У вас выпить есть?
— Куда тебе пить! — засмеялся Борис. — На, покури лучше.
— Правильно, надо покурить, — сразу согласился Боня, вставил в рот сигарету, взял зажигалку и долго швыркал пальцем по колесику, но огонь не появлялся. Тогда он возмутился. — Слушай, вы чего мне дали, она не работает!
— Дай я, — Борис щелкнул зажигалкой и подставил огонек.
Боня активно зачмокал вытянутыми губами, ловя пламя прыгающим кончиком сигареты. В конце концов, потянуло табачным дымом.
Предварительно постучав, в дверь вошли Карен и Гамлет.
— О, братки-дембеля! — обрадовался Боня. — Надо местных салаг научить, как вести себя на губе.
Карен недоуменно посмотрел на него, перевел взгляд на ребят и серьезно сказал:
— Там опять, всю стройку перекапывают.
— Ленку ищут, — закивал Боня. — Я ее тоже знал. Неплохая девчонка.
— Все тот же милиционер там командует, — добавил Гамлет. — С подвязанной рукой, перебинтованным животом и в кровавой рубахе. Носом землю роет.
— Нашли? — возбужденно спросил Сашка.
Наташа побледнела, неловко звякнула чашкой и разлила чай.
— Мы не видели. Там всех отгоняют, не подойти. А в нашей части прокурорские опять допрос устроили. Снова стройбат подозревают, — вздохнул Карен с явным огорчением.
— А сегодня танцы есть? — ни с того, ни с сего спросил Боня и проникновенно предложил: — Давай, братва, на танцы завалимся, а?
— Какие тебе танцы? Завтра — экзамен! — грубо прервал Борис. — Вали к себе отсыпайся, а то еще тут завалишься.
Наташа наклонилась к Тихону и тихо сказала:
— Я хочу уйти. Проводи, пожалуйста.
Заколову показалась, что она сильно встревожилась или испугалась. Он встал и с серьезным видом, раздвигая стоявших в проходе армян, пошел провожать девушку, будто идти предстояло через темный парк ночью, а не в соседнюю комнату.
Тихон остановился в проеме открытой Наташиной двери, собираясь вернуться к себе.
— Зайди, — попросила она, видя его нерешительность.
— Ты чего-то испугалась? — спросил Тихон.
— Не люблю пьяные разговоры, — она прошла к окну, за которым совсем стемнело.
Тихон прикрыл дверь, рука потянулась к выключателю.
— Не зажигай! — остановила Наташа. — Ты правильно подумал — я боюсь.
— Чего? — тихо спросил Тихон.
Наташа долго молчала, стоя спиной к Заколову. Потом сжалась, длинные пальцы обхватили узкие плечи.
— Я боюсь, что меня убьют. Как Свету, — прошептала она.
— Но в общежитии ты можешь быть спокойна.
— Почему? Потому что здесь пока еще никого не убивали? Ты видишь, я даже окно не открываю. Боюсь, что ко мне могут залезть. И в комнату никого не пускаю.
— А меня пустила. Значит, не боишься?
