— Тебя не боюсь. И знаешь почему? — Наташа резко повернулась, на фоне подсвеченного уличным фонарем окна мелькнул ее профиль. — Ты не убийца. У тебя есть алиби. Ты не мог убить Нину, это подтвердил ее отец, Николай Егорович.
— Ну, спасибо, уважила, — попытался рассмеяться Тихон. — А остальные, значит, могут быть убийцами?
— Не смейся! — Наташа повернулась боком, и он вновь увидел очертания ее губ, носа, нелепых очков, а потом невольно перевел взгляд на грудь, четко выделявшуюся на фоне более светлого окна. Раньше он не имел возможности так долго и пристально ее рассматривать, а теперь в темноте был уверен, что она не видит, куда направлен его взгляд. — Остальные могут, — твердо сказала она. — И я всех боюсь.
— Да…, - Тихон в раздумье сделал несколько шагов вперед, размышляя, что бы она сказала, если бы знала о подозрениях Сашки на ее счет. — Так можно далеко зайти. Получается, что несколько сотен людей, которые ходили в эти дни в институт или проходили рядом — могут быть убийцами?
— Но ведь кто-то же из них это сделал! И продолжает делать…
Возникла пауза. Не зная, как успокоить Наташу, Тихон неожиданно брякнул:
— Но может, Свету и Нину убили за что-то конкретное? Может, хотели убить именно их? И тебе не стоит ничего опасаться?
— Свету не за что было убивать. Она такая же, как и я. И если бы в тот момент я зашла в туалет, а не она, то придушили бы меня. Мне просто повезло, а ей нет!
— Но ведь это ужасно, когда убивают ни за что! В каждом убийстве должен быть какой-то смысл, а иначе, зачем убийца так сильно рискует.
— А вдруг убийца получает от этого удовольствие?
— Да, но… — Тихон замялся, — их же не тронули. Молодых девушек просто задушили и ничего такого с ними не сделали.
— Не изнасиловали? — Наташа назвала то слово, которое старался пропустить Тихон.
— Да.
— Значит, ты думаешь, что удовольствие заключается в изнасиловании?
— Я так не говорил. Я просто пока не понимаю, зачем их убили?
Тихон смотрел на Наташу, которая все так же стояла боком к окну. Она подняла лицо, отчего ее маленькая грудь приподнялась и еще рельефнее отпечаталась темным профилем на оконном стекле. Изгиб спины у поясницы стал таким очаровательным и четким, что Тихон невольно приблизился к ней, рука потянулась, и чуть было не обхватила девушку за тонкую талию. В последний момент он неловко сдержался. Невесть откуда нахлынула жаркая волна.
Тихон смущенно предложил:
— Давай откроем окно. Хоть проветришь комнату немного, пока я здесь.
Не дожидаясь ответа, он потянулся к раме. Наташа стояла прямо близко от его рук и не сдвинулась ни на миллиметр. Она словно не слышала и не замечала его. Тихон оказался вплотную к ней. Он ощутил запах ее кожи, совсем не сладкий и не душистый, но в то же время тонкий, приторно манящий, насыщенный еще незнакомым ему ароматом, едва уловимым, но будоражащим и притягательным. Огибая ее, чтобы дотянуться до оконного шпингалета, Тихон интенсивно втянул ноздрями этот запах, стараясь понять и разгадать его, или найти хоть какие-то ассоциации в памяти. Но все было новым, и пьянящий аромат заставлял учащенно колотиться сердце и непроизвольно напрягать все мышцы тела.
Он сильно вытянулся к окну правой рукой, а левая ладонь, чтобы сохранить равновесие, сама собой легла ей на талию. Под тонкой тканью платья он ощутил теплый бархат девичьей кожи. От этого прикосновения перехватило дыхание, он повернул голову и в том же вытянутом состоянии снизу вверх посмотрел ей в глаза. Ему показалось, что она только в этот момент подняла ресницы. Тихон окунулся в матовый блеск ее глаз.
Потом он заметил ее влажные приоткрытые губы. Они приближались. Или он приближался к ним. Он почувствовал, как прильнуло девичье тело, ощутил теплое дыхание на губах, и увидел, как плавно закрываются ее ресницы… — и в этот момент резко дрогнул внешний металлический подоконник.
Наташа отпрянула, и Тихон, потеряв равновесие, угодил все еще вытянутой рукой в оконную раму. Задребезжало плохо закрепленное стекло. Снаружи от окна отшатнулась темная фигура и мелькнула в сторону. Тихон сразу подумал, что кто-то из приятелей решил за ним подглядывать, и возмущенно ринулся к двери.
Он ворвался в свою комнату, надеясь застать шпиона, залезающего в окно, но вместо этого увидел удивленное лицо Сашки. Тот, уже раздетый, сидел на кровати и явно собирался ложиться спать. Борис в этот момент вышел из туалета, а на кровати Тихона прямо в одежде дрых крепким сном Боня.
Кто же был там на козырьке?
Тихон подбежал к раскрытому окну и выглянул в темноту на обширный козырек. Справа у окна Натальи никого не было. Он повернул голову влево и успел заметить, как кто-то у самого края присел и спрыгнул вниз.
Снизу, с улицы раздался крик:
— Вон он, товарищ лейтенант! Стой!
Послышался тяжелый топот бегущих людей и удаляющиеся крики:
— Поймать его! Где он? Сюда!
Сашка и Борис уже стояли рядом с Тихоном и недоуменно прислушивались.
— Что это было? Кого ловят? — дружно удивились они.
— Неизвестный человек стоял вот здесь около окна и подсматривал за Наташей, — хмуро объяснил Тихон. — Вы ничего не слышали?
— Нет. Все тихо было, — пожал плечами Сашка. — Кто бы это мог быть?
— Неужели, опять Мурат? — задумался Тихон. — Зачем он приходил?
— Это тот казах с похорон? — поинтересовался Борис. — Это его патрули ловят?
— Зачем он приходил? Может, что-то хотел рассказать? Или признаться? — обратился Тихон к Сашке.
— Таинственный тип. А вдруг, и впрямь, убийства — дело его рук?
— Ты уж разберись со своими версиями, а то все скачешь с одной на другую, — посоветовал Тихон другу.
— Недостаточный объем информации, отсюда — много вариантов решений. Это как блок-схема с бесконечными условными операторами: если — то — иначе, — пояснил Саша.
— Главное, чтобы не было зацикливаний, а то в конце логической цепочки последует стрелка в начало, и давай все по новому кругу.
— Это вы о чем? — недоуменно посмотрел на приятелей Борис.
— Да так, пытаемся рассуждать, — махнул рукой Тихон. — Пойду Наташу успокою, а то она совсем расклеилась.
— Или делает вид, — угрюмо заметил Сашка.
— Успокой, успокой, склей ее, — сально осклабился Борис.
— Ну, тебя! Девчонка и правда всего боится, — оправдывался немного покрасневший Тихон.
— Мы понимаем, можешь, не объяснять, — с той же улыбкой кивал головой Борис. — Ты сильный, ты защитишь.
— Только помни о моих предположениях, — настаивал Сашка.
Боня спал, сжавшись калачиком. Ему не мешали ни свет, ни шум, ни разговоры.
