— Лизунь, ты беги, занимай место, вот билеты. А я в туалет по быстрому. Давай, давай. — Он подтолкнул девушку в темнеющий кинозал, а сам поскакал по ступенькам вниз к туалетам.
Чего это он, мрачно задумался Тихон, приспичило или…? Неужели Лизку мать не предупредила? А что если он опять пошел за проклятой цепочкой. Может, у него бзик такой сформировался — душить именно цепочкой. Лиза зашла в кинозал одна, и многие это подтвердят, а он появится там в темноте, когда все будут смотреть на экран. Подсядет к ней, выберет подходящий момент и накинет на шею эту гадкую цепь! Потом уйдет — все шито-крыто! Никто не услышит и не заметит. Ловко придумал!
Заколов вошел в кинозал, когда свет практически погас. Лучше сидеть за их спинами, тогда он бы смог все четко контролировать. Но это невозможно. Вон Лизка уселась в последнем ряду прямо под маленькими окошками, откуда бьет луч кинопроектора. Тихон, пригнувшись, пересек зал и протиснулся на свободное место в предпоследнем ряду в пяти-шести креслах в стороне от Лизы.
Начался киножурнал. Показывали, как всегда, про БАМ и битву за урожай. Киножурнал закончился, включили тусклый свет, но Бориса еще не было.
Эх, надо было спуститься вслед за ним в туалет, но там бы он меня точно заметил, с досадой подумал Тихон. Свет вновь погас, по экрану побежали титры начинающегося фильма, и Тихон заметил, как чья то темная фигура подсела рядом с Лизой.
Теперь надо было держать ухо востро! Точнее, глаза на выкате. Тихон развернулся вдоль ряда и скосил один глаз назад, туда, где сидела Лиза, а другой — на экран. Любопытно, все-таки посмотреть на Пьера Ришара. Он такой смешной!
Рядом с Тихоном сидел молодой офицер. Фуражка лежала на коленях. Лейтенант, отметил Тихон, мельком взглянув на погоны. Лейтенант с самого начала подозрительно косился на развернутого Заколова. Тихон скромно улыбался в ответ, но повернуться к экрану не мог. Ему надо было следить за Борисом.
При светлых сполохах экрана Заколов различил, как Борис закинул руку на плечи девушки и тискал ее в объятиях.
Да он и руками задушить может! Запросто! Безо всякой цепочки, Лиза же ничего не подозревает. Придушит в момент поцелуя, встанет тихонько и выйдет, а девушка так и останется сидеть. До конца сеанса никто и не заметит. Хотя, от пальцев сохранятся следы, а Борису это совсем ни к чему. Он расчетливый. Нет, действовать он будет с помощью проверенной цепочки, недаром в туалет ходил. Надо поймать тот момент, когда он только накинет ее на шею девушки, и схватить его за руки. Свидетелей в зале полно — удачное место для поимки преступника с поличным.
Тихон продолжал метать взгляд, то на Лизу, то на экран. Нет, Пьер Ришар сегодня не такой — не то, что в «Высоком блондине в желтом ботинке». Зрители почти не смеются. Лиза и Борис слились в единое целое. Кто там кого тискает, не разобрать. Усыпляет ее бдительность, но долго так продолжаться не может. Ему выгоднее все проделать вначале, а потом свалить. Когда фильм закончится, и все откроется, его уже, как говорится, и след простынет.
Лейтенантик на соседнем кресле заерзал под бегающим взглядом развернувшегося к нему Тихона, и в ответ на улыбку тоже стал странно улыбаться. Он даже придвинулся, на экран почти не смотрел, и приблизившейся башкой загородил Бориса.
А это что за дела? Офицерик прислонился коленями к ногам Тихона и стал явно тереться! Что ему, места мало? Или чесотка замучила? А дышит-то, дышит как!
Тихон не выдержал и повернул лицо к экрану. И в этот самый момент одновременно произошли три события, которые как катапульта вытолкнули Заколова из кресла и надолго прервали киносеанс.
Смех зрителей! Тень на экране! И ладонь на бедре!
Итак, Тихон повернул лицо к экрану, на мгновение забыв о слежке за Борисом. Видимо, только что показали смешной эпизод, зрители дружно и громко засмеялись. Одновременно внизу экрана мелькнула тень, на которую естественно никто не обратил внимания.
Никто — кроме Тихона!
Для него эта легкая тень была равносильна вспышке молнии. Он сразу догадался, что тень могла появиться лишь от высоко взметнувшейся руки Бориса, попавшей в луч кинопроектора.
Борис начал действовать? Ну конечно, душить лучше во время громкого смеха в зале, тогда и вскрика никто не услышит.
И в тот же самый момент, когда на экране появилась тень, на бедро Заколова легла узкая жаркая ладонь офицерика. Ладонь не просто легла, а теплой змейкой заскользила внутрь раздвинутых ног Тихона.
Не ясно от чего больше: то ли от настойчивой ладошки лейтенантика, то ли от желания спасти девушку, — но Заколова пружиной вытолкнуло из кресла и перебросило на задний ряд. Он свалился на чьи-то колени, поднялся и стал прокладывать путь по ступням и телам, чтобы прорваться к Борису и остановить его.
Когда он добрался до цели, первое, что он увидел в темноте, были испуганные выпученные глаза Лизы. Как ей было страшно! Жуть! Но он успел. Глаза живые. Она еще не задохнулась!
Заколов сразмаху двинул кулаком в лицо Борису. Тот откинулся в сторону, а Тихон ухватился за шею Лизы, чтобы скинуть удушающую цепочку. Он судорожно шарил пальцами по шее девушки и никак не мог найти эту проклятую цепочку. Он очень близко наклонился к девушке, пытаясь в темноте что-нибудь разглядеть.
В этот момент чья-то жесткая рука обхватила Заколова сзади полукольцом за подбородок. Резким движением захватчик свернул голову и оторвал от девушки. Тихон не видел, кто это был, лишь прямо перед носом на оголенном предплечье незнакомца он различил татуировку: сердце, пронзенное стрелой.
Глава 39. Аналитический метод расследования
Сашка Евтушенко сидел, перекрестив ноги, в позе лотоса на прибранной кровати и в благодатной тишине пустой чистой комнаты самозабвенно размышлял. Думалось в этом положении легко и славно — здесь индусы совершенно правы. Хотя и объясняли они это мифической нацеленностью мозга на связь с высшим разумом, на самом деле Сашка понимал, что скрюченные ноги не дают крови нормально циркулировать в большом круге кровообращения, толкая поток по малому кругу. Тем самым, клетки мозга интенсивно насыщаются кровяными тельцами, что равносильно применению биостимулятора.
Ему нравились такие моменты полного одиночества и самоконцентрации. Можно было закрыть глаза, отключить слух и целиком отдаться многомерному потоку раздумий. Он всегда ассоциировал процесс размышления с полноводной бурной рекой, не имеющей четких берегов и направления. В этой реке было много разных пластов, подводных течений, неожиданных водоворотов и глубинных ключей. Вся эта масса стихийно перемешивалась, нежданно-негаданно влияла друг на друга, порой причудливо петляла из стороны в сторону, иногда стремительно уносилась вперед, а могла и завертеться-закружиться на одном месте, изматывая бестолковым круговоротом.
Сейчас, когда экзамены были позади, он заставил себя на время забыть об удивительно красивых формулах и законах фундаментальных наук, и погрузился в анализ разношерстной информации о череде жестоких убийств, шокировавших город. Он как лоцман управлял потоком стремительных мыслей, постепенно направляя его к скрытому за поворотами бушующему водопаду разгадки.
