Я вышла на проспект, села в «Жигули», вытащила атлас
Московской области и принялась его перелистывать в поисках неведомого
Пилигримова. Да уж, удача мне просто необходима. Дни летят, а я до сих пор
ничего не узнала. Что прятал Дима? Кто такой Мартын? Куда нужно принести
таинственный предмет? С какого бока тут оказалась бедолага Настена Чердынцева?
Одни вопросы и никаких ответов. Почему киллер душит людей? Чем ему помешали
Марина, Дима, Андрей, Виктория Евгеньевна и Костя? Из всей компании живой, по
чистой случайности, осталась одна Анджела. И никаких нитей в руках у меня нет,
кроме очень тонюсенькой, ведущей в Пилигримово. Жаль, что не могу прямо сейчас
туда отправиться. Уже вечер, придется ехать спать.
У домашних моя прическа вызвала бурю эмоций. Все как раз
восседали за столом, когда я вошла на кухню. Семен поперхнулся, потом
воскликнул:
– Вилка! Что с тобой?
– Супермодный причесон, – сообщила я.
Ни за что не расскажу, почему побрилась наголо. Пусть уж
лучше думают, что я приняла это важное решение самостоятельно, а не по своей
глупости.
– На месте Олега я бы тебя выпорол, – взвился Сеня, – так
изуродоваться!
– А по-моему, очень даже ничего, – поспешила остановить
муженька Томочка, – конечно, непривычно, но Вилке идет, сразу глаза заиграли.
– Тьфу, – обозлился Семен, – даже если Вилка притащит на
ужин сырые вьетнамки, ты будешь их жевать и нахваливать!
– А что, вьетнамки нужно отваривать? – не утерпела я. –
Тогда они, по-твоему, из сырых и несъедобных превратятся в деликатес?
– Не умничай, – фыркнул Сеня и ушел.
Ленинид, до сих пор методично размешивающий сахар в чашке,
кашлянул и заявил:
– У нас на зоне, если у кого вшей находили, моментом всех
брили. И ничего, жили же потом нормально!
Вымолвив эту замечательную фразу, папенька принялся с шумом
хлебать чай.
– Не хлюпай, – рассердилась я.
Папашка встал, прихватил кружку и пошел к выходу. На пороге
он повернулся.
– Злая ты, доча. Нет бы папке любимому чего приятное
сказать! И не хлюпал я, просто горячо.
Коли тебе башку обрили, при чем тут я?
– Ой, Никита плачет, – подхватилась Томочка и тоже ушла.
Мы с Кристей остались одни.
– Забей, – махнула рукой девочка, – завтра никто из них и
внимания на твою голову не обратит. А ты, Вилка, просто супер! Теперь моднее
всех. Знаешь, что бы я сделала еще, если бы побрилась?
– Даже и не предполагаю.
– Тату на затылке. Классно смотрится. Не желаешь?
– Ни в коем случае.
– Зря. Может, попробуешь? У нас тут салон есть, недалеко, в
арке, пошли, мигом сделают.
– Нет. Не хочу.
– Никогда мои советы тебе не нравятся, – обиделась Кристя, –
ну и сиди тут одна!
Оставшись наедине с собой, я глянула в темное окно и тяжело
вздохнула. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы голую макушку покрыли
хотя бы сантиметровые волосы? Ладно, пойду спать, утром далеко ехать, в
неизвестное Пилигримово.
Но дорога оказалась хорошей, не забитой машинами, до
Пилигримова я добралась примерно за час и уперлась в ряд покосившихся черных
избушек. Дома выглядели на один лад: старые, гнилые, давно не крашенные, с
ободранными крышами.
Девятый дом оказался последним и самым убогим. Забор тут
окончательно завалился, калитка держалась на одной петле. Я призадумалась.
Строение было не похоже на дом, в котором живет человек,
способный приобрести апартаменты в «Зеленом бору». Хотя, может, Яковлев
Александр Михайлович просто прописан тут, у деревенских родственников? С чего я
взяла, что он москвич? Небось явился к дальней родне из другого региона, убежал
от войны, заплатил денег близким людям, те его и прописали. А сам Александр
Михайлович, скорей всего, поселился в столице, снял жилье, а сейчас и вовсе
обзавелся собственным. Так часто делают. Но мне все равно надо поговорить с
хозяевами, потому что они точно знают, где обретается Яковлев.
Кое-как отодвинув скособоченную калитку, я вошла в
замусоренный двор. Никаких грядок тут не было и в помине. На молодой,
только-только пробившейся из-под земли травке валялись какие-то ржавые колеса,
обломки досок с угрожающе торчащими из них гвоздями, стояли ведра, банки…
Внезапно из-за угла вынырнула рыжая собака и, робко
помахивая хвостом, подошла ко мне.
Я машинально погладила ее по грязной шкуре.
Под ее кожей не было никакого мяса, а уж тем более жира.
Внезапно меня затопила жалость, ну чем провинилось эта псина перед создателем,
почему ей уготована судьба скончаться от голода?
– Как же тебя зовут? – спросила я прижавшуюся ко мне собаку
– Батоном кличут, – ответил звонкий голосок.
Я обернулась и увидела девочку лет десяти, стоявшую на
соседнем участке.
– Батон ейная кличка, – повторила она, – она могет целиком
нарезной сожрать, только никто не дает! Дороговато выйдет белым хлебушком всех
кормить!
– Она бездомная?
– Не, хозяйская, дяди-Сашина.
– Кого?
– Ну в этом доме дядя Саша живет, – словоохотливо ответила
девчонка.
– Яковлев Александр Михайлович?
– Ага. Батон евойная собака. Только когда тетя Ира от дяди
Саши смоталась, он Батона ваще кормить перестал, небось скоро пес сдохнет с
голодухи.
– Что же ты собаку не пожалела? – возмутилась я. – Принесла
бы ей хоть пакетик молока.
– Еще чаво, – шмыгнуло носом ангельское создание, – разве на
всех кругом жратвы запасти можно? Ненашенский пес, и хрен бы с ним!
В моей душе поднялась буря негодования. Что же вырастет из
этой девочки, если она сейчас такая бесчувственная? Или это крестьянская
простота, та самая, которая, если верить пословице, хуже воровства? Впрочем,
вряд ли мне удастся перевоспитать девочку.
– А где ваш сосед, хозяин Батона? На работе?
Девица захихикала.
