– Нахватался жаргончика. Чист он… Чистюля… А чем докажешь?! От Межова ничего не осталось! Нет ни одного независимого свидетеля!
– Мне все равно! Поехали! Что стоим?
– Да не груби ты! – Федорчук распрямился, его лицо просветлело. – Вот что! Я лично слышал признание капитана внутренних войск Межова Сидора Сидоровича.
– Когда? – растерянно спросила Нина.
Тихон молчал, озадаченно повернувшись к старшему сержанту.
– Я был там… Рядом с вами… Ночью… И все слышал… Я не мог вмешаться… Собаки эти… И надо было до конца разобраться, кто прав, кто виноват, и выслушать признание полностью! А потом я уже не успел… Когда накинулись собаки, было поздно…
– Вы там были? Наверное, за тем домом, где развалины? – Нина удивленно разглядывала Федорчука. – Так что же вы нас не спасли? У вас же оружие! Вам тоже было страшно?
– Вашу машину я догнал здесь! – не слушая Нину, продолжал рассуждать милиционер. – А потом нам надо было дождаться рассвета, когда успокоятся мутанты, чтобы забрать вещественные доказательства. Все ясно?
Заколов протянул руку и пожал сухую ладонь сержанта. Их прямые, все понимающие взгляды встретились. Тихон хотел было левой рукой приобнять старшего сержанта, но тот вывернулся со словами:
– Но, но! Без этого! – Федорчук приоткрыл дверцу. – Сейчас едешь вперед, я за тобой. Прямиком к отделению милиции. Нет, сначала девушку в больницу завезем. Я покажу куда. Я там был после знакомства с этими псинами. Там медсестра хорошая.
– Спасибо, Николай, – осипшим голосом поблагодарил Заколов.
– Не за что, – буркнул Федорчук, не оборачиваясь.
Его неловкая фигура в мятой форме проследовала к желтой милицейской машине, покрытой солидным слоем пыли.
Глава 83
Руслан Колубаев, вытянувшись во весь рост, кричал в телефонную трубку:
– Глеб Николаевич? Старший следователь по особо важным делам Колубаев докладывает! Из Туркестана. Дело об убийстве двух милиционеров, кассира, железнодорожника и ограбление банка полностью раскрыто! Главный обвиняемый – Межов Сидор Сидорович, капитан внутренних войск!.. Да, капитан… Внутренних войск… Да, у нас имеются серьезные улики. Показания свидетелей… Нет, я понимаю, что это конфиденциальная информация. Для служебного пользования… Хорошо, я буду говорить тише. Основной свидетель – сотрудник милиции. На него можно положиться. А сам Межов погиб, поэтому проблем не будет… При каких обстоятельствах? Тут есть странное место – Гиптильник. Помните, я говорил, что меня бешеные собаки покусали? Вот и его… Только насмерть… Нет, у меня лично проблем нет. Я уколы делаю… Хорошо, пусть будет погибшим при задержании… Тем более, что наш сотрудник там был в засаде. Я распорядился. А про остальных преступников я уже докладывал. Дали признательные показания. Уголовники, типичные уголовники… Что, Глеб Николаевич? Вы про дерзкую парочку жестоких налетчиков? Да, была первоначально такая версия. Потом пришлось отказаться. Они в свидетели у нас переквалифицированы… Да, вы правы, Глеб Николаевич. Советская система воспитания студентов не может породить жестоких убийц, присущих капиталистическому строю. Я полностью согласен… Полностью согласен… Оформлю все протоколы и выезжаю. Завтра буду у вас на докладе… Нет, что вы, выходных и отгулов мне не надо. Я привык работать в праздники, если требуется… Спасибо, Глеб Николаевич… Спасибо… Машина ваша? Нормально. Хорошо бегает. Отличная машина. Да. Были небольшие проблемы, но водитель устранил. Почти… До свиданья, Глеб Николаевич.
Руслан положил трубку и вытер испарину со лба. Покрасневшие щеки быстро теряли пунцовый цвет.
– Что, Русланчик, теперь можно и домой? – устало открыв глаза, спросил Семен Григорьевич Гурский, неуклюже развалившийся на стуле.
– Можно, – согласился Колубаев, сев за стол. – Теперь можно. Что он только скажет, когда увидит свою новенькую «Волгу»?
– Не видать нам больше такого царского подарка.
– Это точно.
Нина Брагина вышла на крыльцо больницы на костылях. Сзади с медвежонком в руках появилась медсестра. Федорчук ей ласково улыбнулся, толкнул в бок Заколова и шепнул:
– Как она уколы делает! Такие нежные руки!
Тихон ринулся на помощь Нине. Девушка вежливо отстранилась:
– Я сама. Мне надо привыкать. Это несложно.
– И недолго! – весело сообщила медсестра. – Две недельки походит, и все срастется. У молоденьких быстро заживает. Вы, юноша, не беспокойтесь. Ножка будет как новенькая. Там ничего сложного.
– Какой он юноша? – возразил Федорчук. – Он уже мужик, через такое прошел…
– Юноша, юноша, – рассмеялась медсестра. – Весь краской залился, когда я девчонке голые ноги обрабатывала.
Тихон насупился, возразить было нечего. Он подхватил медвежонка, в два прыжка нагнал Нину и помог ей сесть на заднее сиденье милицейского УАЗа.
– Эй, Николай, – крикнула медсестра. – На уколы заглядывай!
– Непременно, красавица, непременно, – ответил Федорчук и многозначительно посмотрел на медсестру.
Когда машина тронулась, Заколов спросил Федорчука, сидевшего впереди рядом с водителем:
– До поезда еще долго?
– Время есть. А что? Я вас теперь не оставлю, пока на Байконур не довезу. А то опять вляпаетесь в приключение.
– Надо заглянуть по одному адресу. На минутку.
– Куда?
– К родителям Есенина.
Федорчук удивленно посмотрел на Заколова и кивнул шоферу:
– Вези.
Знакомый Тихону дом выглядел сиротливо. Наспех починенная входная дверь в ответ на энергичный стук хранила молчание.
– А вы по какому делу? – послышался из-за забора голос соседки, вышедшей на звук подъехавшего автомобиля.
– Мне бы Есенину, – отозвался Заколов. – От сына весточка.
– Так она на кладбище. Вчера только мужа схоронила. Сегодня опять пошла.
Заколов помялся.
– А где это?
– Да недалече. По улице езжайте до последнего дома, а там налево. А потом увидите.
Деревья на степном кладбище не росли. Одинокую старушку среди невзрачных могил Заколов увидел издалека. На простом деревянном кресте висела табличка с фамилией Есенин.
Тихон остановился рядом и протянул женщине конверт:
– Это вам. От Володи.
– Что там? – женские глаза подозрительно напряглись. Она тревожно взглянула на милицейскую машину за оградой кладбища.
– Он сказал, что хочет вернуть деньги. Володя взял самую малость, остальное украл другой человек, – повторил Тихон просьбу Есенина. А потом от себя добавил: – И еще, он просил прощения.
Лицо старушки посветлело, рука взяла конверт, прозрачные слезинки застряли в глубоких морщинах.
