– Кошелев отменил операцию.
– Что? – растерянно переспрашивает Пучков.
– Я говорил с Кошелевым по рации в радиорубке. Он велел передать Василию Ивановичу Пучкову, что операция отменена.
Занесенный кулак чекиста опускается.
– Повтори!
– Операция отменена!
– Ты кто?
– Я студент.
Пучков удивленно вращает зрачками.
– Живи, студент. Но я все проверю.
Юсуп Искандеров прячет пистолет, кажется, он удовлетворен мирной развязкой.
Офицеры топают к радисту. Антон Демчук, видя своих обидчиков, гордо пытается сопротивляться. Но злой Пучков жестко бьет его под дых и выпихивает вон. Майор запомнил, как работает радиосвязь, и помощник ему больше не нужен.
Издерганный ожиданием Кошелев получает сообщение о том, что операцию успели предотвратить. Две минуты он приходит в себя и твердым голосом диктует новые инструкции, полученные из центрального аппарата КГБ.
Миссия офицеров Пучкова и Искандерова не прекращается, она лишь слегка видоизменяется, но цель остается прежней: преступники должны быть уничтожены. Василий Пучков доволен, расплата с наглым парнем со шрамом над губой не отменяется, а ненадолго откладывается. Он просит организовать очистку первого и второго вагона от взрывчатки и отключает связь с начальником.
Как только ранним утром туристический поезд затормозил на железнодорожной станции Ургенч, из первого вагона сошли три долговязые фигуры в длинных плащах. Нескладными шагами они пересекли платформу, миновали здание вокзала и остановились в центре большой замусоренной площади. Самый высокий тип извлек из-под необъятного плаща топографический атлас, сощурился на восходящее солнце и сориентировал страницу по сторонам света. Средний палец ткнул в коричневое пятнышко на карте, обозначавшее возвышенность, рука взметнулась вверх и уверенно указала направление. Никто из двоих молчаливых спутников не возражал, чувствовалось, что они полностью доверяют высокому вожаку.
Троица направилась к видавшей виды оранжевой «Волге» с шашечками на крыше. Старший постучал в пыльное стекло. Дремавший таксист с тонкими стреловидными усиками встрепенулся, поправил съехавшую тюбетейку и услужливо открыл дверь. Он несколько удивился, что ехать предстоит не в популярную среди туристов Хиву, а в безлюдную пустыню, и заломил двойную цену. Приезжие, вопреки местным обычаям, торговаться не стали, сдержанно кивнули и бросили в багажник две тяжелые сумки.
– Меня звать Мустафа, – дружелюбно представился водитель, когда тронулись в путь. Натолкнувшись на всеобщее молчание, он виновато добавил: – Можно просто Толик.
Самый высокий из пассажиров недоуменно уставился на тонкие усики водителя. Поежившись под тяжелым взглядом, Мустафа смущенно объяснил:
– Так в армии звали. Сам не понимаю почему.
Длинный ничего не ответил, а когда Толик-Мустафа уже забыл о нем, неожиданно произнес:
– Мартин.
– Это имя? – не сразу понял водитель.
– Мартин – мое имя, – медленно с прибалтийским акцентом продиктовал пассажир.
До сегодняшнего дня Толик-Мустафа знал только одного человека с таким неприятным именем: шефа СС Мартина Бормана из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Поговаривали, что Борман исчез после войны и до сих пор где-то скрывается. Мустафа подозрительно изучил арийские черты лица пассажира, сопоставил с тем, что видел в кино и задумался, может ли современная пластическая хирургия достичь таких впечатляющих результатов? Чем больше он размышлял, тем больше склонялся к мысли, что в век космических полетов на Луну и не такое возможно.
Длинные плащи, как в кино у гитлеровцев, и побрякивающие в багажнике вещи пассажиров еще больше обеспокоили Мустафу. Припомнив очертания сумок, он догадался, что таинственный Мартин прихватил в пустыню саперные лопаты, кирку и, возможно, топорик! А если они хотят убить бедного Мустафу, закопать труп и завладеть его ценной машиной? Зачем им еще понадобилось ехать в такую глухомань? Свернуть в поселок пока не поздно? Но занудливый Мартин постоянно сверял дорогу с картой, смотрел на солнце и время от времени по-хозяйски указывал путь. Толик-Мустафа нашел краем глаза припрятанную слева от сиденья монтировку, традиционное защитное оружие таксистов, и ему стало немного легче. За свою ценную жизнь он еще поборется!
Беспокойство Мустафы еще больше возросло, когда долговязый пассажир неожиданно попросил остановиться в пустынном месте около небольшой горы. Голова втянулась в плечи, левая рука сама собой опустилась к монтировке. Ну, сейчас начнется!
Однако расставание прошло мирно. Мартин рассмотрел чахлое деревце на вершине горы и, кажется, остался доволен. Он отсчитал нужную сумму, пока молчуны забирали из багажника подозрительные баулы, и попросил заехать сюда же через несколько часов. Мустафа клятвенно пообещал, а сам злорадно подумал: ага, ждите, приеду я еще! Вы к тому времени неприметную могилку подготовите, и тогда уж точно грохнете, фашисты проклятые.
Сунув деньги во внутренний карман, Толик-Мустафа вихрем примчался на свою рабочую точку к зданию вокзала. Цел, слава Аллаху!
Долго ждать новых пассажиров не пришлось. В приоткрытом окошке показался длинный прямой нос и вежливая улыбка лысого господина с ухоженными бакенбардами. Сзади него щурились от утреннего солнца два типичных молодых горца. Ну уж эти в пустыню не потащатся. Сейчас попросят отвезти в самый лучший ресторан, предположил Мустафа.
– Давид Вахтангович, – любезно представился лысый товарищ в щегольском, по местным меркам, костюме.
– Толик, – буркнул Мустафа и нацепил на лицо холуйскую улыбку. Он знал, что горцы такой подход ценят, а ему все равно, лишь бы деньги платили. – Куда прикажете ехать?
– Скажи, пожалуйста, дорогой Толик, есть ли в ваших краях знаменитый большой верблюд?
– У нас зоопарка нет, – опешил Толик от неожиданного вопроса.
– Я знаю. Но верблюды-то у вас есть?
– Зачем тебе верблюд? Вот машина, она лучше десяти верблюдов. Домчу куда надо быстрее ветра!
– Я хочу увидеть верблюда. Самого большого. Живую гору пустыни.
– Самого большого? – Водитель поскреб вытянутый подбородок. – Самый большой верблюд у деда Зафара. Он рядом с ним туристов в Хиве фотографирует.
– Замечательно. Я тоже хочу сфотографироваться. Отвези нас туда.
Толик-Мустафа с радостью доставил пассажиров привычным маршрутом к западным воротам Ичан-Калы, древнего внутреннего города Хивы, и подробно объяснил, как пройти к известному верблюду.
Ступая по узким древним улицам, князь Орбелиани наконец счел нужным объяснить Гиви и Зурабу свое странное решение сфотографироваться около верблюда.
– Я всю ночь думал над смыслом послания: убей живую гору пустыни. В нем наверняка зашифровано иносказание. С одной стороны, текст прямо указывает на гору, с другой стороны, убить можно только живой организм. Гора пустыни, задумался я. А ведь существует устойчивое сочетание: корабль пустыни. Это верблюд! И у него есть горбы, похожие на горы. Живые горы! Представьте себе огромного верблюда, который тащится по ровным пескам. На его спине навьючен груз, который кажется небольшой горой. Живой горой пустыни!
