Воронина еще раз пристально посмотрела на меня:
– Вы ничего не хотите заявить, Заколов?
Что тут скажешь? Мысли путались, в голове царил сумбур, похожий на панику. Может, и впрямь пора обращаться к услугам адвоката?
Неожиданно в разговор вмещался Евтушенко:
– Это наш портфель. Общий.
Сашка настоящий друг, погибать – так вместе. Только я же сказал, что не буду впутывать его в это дело. С какой стороны ни посмотри – во всем виноват я!
– Это мой портфель, – твердо заявил я. – И все его содержимое тоже мое.
– Нет, наше! – настаивал друг.
Ну куда он лезет! Зачем ненужное благородство? Я его впутал в эту историю, поэтому всю вину возьму на себя. Так будет справедливо.
– Следствие разберется! – вмешалась в спор Воронина.
Тесемки были развязаны, пальцы следователя решительно извлекли стопку бумаг. Я отвернулся, не хотелось встречаться взглядом с напористым следователем. Придется врать, сочинить что-то, а что сочинить, я так и не придумал.
– Что это? – недоуменно воскликнула Воронина.
– Это текст программы на Паскале, – любезно пояснял Сашка. – А это блок-схема алгоритма. Мы отчет по практике пишем, скоро сдавать. Это наша совместная работа. Пока еще только черновик, поэтому так неряшливо. Вы уж извините. Но если надо, я все детально расскажу.
Я с выпученными глазами склонился над столом. Пальцы следователя перебирали перфорированные листы бумаги от принтера, которые мы обычно используем для рабочих записей. Вместо документов Воробьева в папке действительно находились наши материалы по практике. Что за фокус? Я ничего не понимал.
Воронина переворошила все листы несколько раз, в дерганых движениях чувствовалось нарастающее раздражение. Она швырнула бумаги на стол:
– А почему же вы тогда спорили – мой, наш?
– Тихон считает, что это в основном его работа, а я настаиваю, что это плод коллективного труда, – спокойно пояснял Сашка. – Хорошо, что ваш товарищ отобрал его у собаки, а то бы нам многое пришлось восстанавливать.
Я понял, что пришло время подыграть Сашке:
– Да, большое спасибо, товарищ следователь. – Я крепко пожал руку растерянному Николаю. – Хотел открыть окно и уронил портфель. Спросонья координация движений нарушена. Я привык сначала умываться, делать зарядку, а вы даже трусы не дали надеть. А насчет вклада каждого из нас в эту работу, мы, Саша, еще поспорим. Помнишь, в самом начале…
– Продолжить осмотр! – скомандовала напарнику Воронина.
Я притих и переглянулся с другом. А где же бумаги Воробьева? Но Сашка держался очень уверенно, и я быстро успокоился.
Следователи еще покопались в наших вещах, но безрезультатно. Воронина сама активно осматривала каждую мелочь. Сашка успел мне незаметно шепнуть: «У Ольги». Как документы Воробьева попали к Карповой, я не понял, и вовлечение новых лиц в нашу тайну мне не нравилось, но в данном случае все получилось удачно. Только бы Карпова не сунулась сейчас с ними к нам в комнату.
Как только я об этом подумал, за дверью раздались шаги, словно кто-то перебежал коридор, и послышался до боли знакомый голос Карповой.
Помяни беса всуе, он тут и явится, припомнил я слова бабушки. Обретенное было душевное спокойствие тут же испарилось.
ГЛАВА 16
– Ребята, к вам можно? – голосила Карпова.
– Мы заняты, – грубо ответил я.
– Позже заходи, – рьяно поддержал Сашка.
– Здесь он. Я же говорила, – объяснила кому-то Карпова. Она сообщала вызывающе громко: – Он только по ночам шляется! А сейчас дрыхнет, сил набирается для новых подвигов.
Вот, что называется, язык без костей! Мелет всякую чушь, а Воронина уже ушки навострила. Дверь тем временем бесцеремонно распахнулась, в комнату ворвалась Ирина Глебова.
– Заколов, ты мне нужен, – затараторила она с порога, не обращая ни на кого внимания.
Карпова скромно остановилась в дверях. В руках у нее ничего не было, и это меня успокоило. А Ирина продолжала сбивчиво объяснять:
– Я вчера с пляжа поехала одна. Вот дура-то была! А машин уже много, все шныряют из ряда в ряд. Я растерялась, шарахнулась на повороте и задела железное ограждение, крыло ободрала. Так расстроилась, ужас! Руки задрожали, колени тоже, дальше ехать не могу. Кое-как на обочину съехала и оставила машину там. Хотела на пляж, за тобой… Но подумала, что вы могли уйти. Добралась домой, поплакала, а ночью глаз не могла сомкнуть. Вдруг машину к утру угонят? Хорошо, мамы не было, она бы с ума сошла. Утром вернулась на ту улицу – машина стоит. Какое счастье! Я сразу за тобой. Не могу одна ездить. Рано еще, опыта маловато. Поможешь?
По мере путаной речи нервная оторопь в ее глазах сменилась на жалобный просительный взгляд. Передо мной стояла не преподаватель университета, а растерянная девчонка в летнем платье, которой срочно требовалась поддержка. Чем-то она похожа на свою маму, пока не выговорится, на других внимания не обращает.
– Сильно машину помяла?
– Поцарапала, – горестно вздохнула Ирина, озираясь на незнакомых людей.
– Поехали посмотрим. Горе ты мое.
– Постойте, постойте! – вмешалась Воронина.
– А вы разве еще не закончили? – спросил я. Следователь, как полагается, проигнорировала чужой вопрос и задала свой:
– Вы Ирина Глебова, владелица той самой белой «Волги»? – Ирина испуганно кивнула, Воронина продолжала наседать: – Осмотреть машину – хорошая идея. Я, признаться, хотела это осуществить с самого утра, но не обнаружила «Волгу» около вашего дома. А она, оказывается, в другом месте стоит.
Видя недоумение в глазах Глебовой, Воронина хлопнула корочками удостоверения, представилась:
– Следователь районной прокуратуры Татьяна Витальевна Воронина. Мы сейчас съездим к вашей «Волге» и вместе все осмотрим. Заколов поедет с нами.
При слове «прокуратура» в глазах Ирины я заметил испуг и, как мог, попытался успокоить:
– Все нормально. Работа у них такая – все проверять и всех подозревать.
– В чем подозревать?
– Ты представляешь, в убийстве. Точнее, в отравлении. Глебова вздрогнула.
– Да ты не волнуйся! Я ни при чем. Целый час у нас искали, а чего неясно.
– А я… Почему проверяют мою машину?
– И ты ни при чем. Я же говорю, работа у них такая.
– Хватит разглагольствовать! Выезжаем! – скомандовала Воронина. – Николай!
Ее коллега скептически скривился. Видимо, он не разделял энтузиазма Ворониной. Глебова выглядела подавленной.
– Да. А это надо? – растерянно произнесла она. Воронина не удосужилась ответить, а лишь показала на дверь.
