– Замечательно, – кивнул Тихон и провел рукой сверху вниз по плечу девушки, чем вызвал ее счастливую улыбку.
Он надел один из протянутых халатов, а другой накинул на плечи Анны Федоровны. Все трое стали подниматься по лестнице. Катя шла впереди, гордо цокая каблучками новых австрийских туфель. Пусть они еще натирают пятку, зато в туфельках при встрече с Тихоном девушка чувствовала себя гораздо увереннее. Теперь он наверняка оценит красоту ее ног.
Заколов поддерживал взволнованную женщину. Анна Федоровна останавливалась после каждого поворота и торопливо крестилась, беззвучно шепча губами. Между вторым и третьим этажом им навстречу попался лейтенант Олег Григорьев. Заколов с удивлением узнал попутчика, с которым познакомился в самолете.
– Привет, Олег. Только начал служить и уже по врачам? – с улыбкой спросил он.
– Да так. Обследование, – замялся Григорьев. Заметив Катю, он еще больше смутился и вжался в стенку, чтобы освободить проход.
– Вам помощь больше не нужна, лейтенант? – строго спросила медсестра.
Григорьев замотал головой и поспешил вниз по лестнице, на ходу буркнув:
– Я в часть.
– Ох уж, это мне обследование, – усмехнулась Катя. – Он с лампочкой во рту к нам прибыл.
– Какой лампочкой? – не понял Тихон.
– Обыкновенной. Электрической. 60 ватт, 220 вольт. Офицеры над ним подшутили. Он на спор лампочку в рот сунул, а обратно – никак!
– Почему? – удивился Тихон.
– Сомневаешься? Тогда попробуй, повтори героический фокус. Будешь очередным, кто попался на эту удочку. Дело в строении челюстных мышц: они позволяют открыть рот на максимальную ширину лишь в том случае, если сначала он полностью закрыт. Когда лампочка уже во рту, мышцы слишком напряжены, чтобы челюсти можно было раздвинуть еще шире.
– И что же делать?
– Или усилием воли раздавить лампочку, тогда без ран не обойтись. Или к врачу. Мы сделали специальный укол, расслабляющий мышцы.
Тихон представил лейтенанта с разинутым ртом и торчащим оттуда цоколем лампочки. Как в таком виде он добирался до госпиталя? И много ли было доброхотов, желавшим подключить к ней электричество? Армия всегда отличалась добрыми шуточками.
У входа на третий этаж кто-то окликнул медсестру, и она осталась на лестнице. Тихон с Анной Федоровной вдвоем прошли по длинному коридору. У реанимационной палаты, в которой лежал Корольков, Анна Федоровна остановилась.
– Сначала я одна, – робко попросила она.
– Конечно, – согласился Тихон.
Женщина вошла в палату, прикрыла за собой дверь. Заколов остался в коридоре, размышляя, как сформулировать вопрос Виктору, чтобы выяснить виновника, произошедшей с ним трагедии и не испугать лишний раз Анну Федоровну. Дело представлялось не столь уж и простым.
Неожиданно его мысли прервал женский вскрик, раздавшийся из палаты, и шум грузного падения. Он рывком распахнул дверь. На полу, беспомощно раскинув руки, лежала Анна Федоровна. "Ох, эти женщины! Падают в обморок даже от счастья", – подумал Тихон. Но, переведя взгляд на кровать, он замер в тревожном недоумении.
Худое перебинтованное тело Виктора Королькова было изогнуто, рот оскален, а пальцы рук сжаты, словно от невыносимой боли. Тихон подошел ближе. Застывшая в неестественной позе фигура не подавала никаких признаков жизни, матовое лицо излучало пугающий холод.
12
Невосполнимая утрата
– Врача, – сипло выдавил Заколов, откашлялся и крикнул: – Врача! Срочно!
Хлопнула дверь. Из-за спины появился мужчина в светло зеленом халате с засученными рукавами, видимо хирург. Уверенная рука отстранила Тихона. Врач потрогал шею Виктора, посмотрела на приборы, болтающиеся электроды дефибриллятора, и с горечью произнес:
– Поздно. Он мертв.
– Но почему?! Ведь операция завершилась успешно!
– Хирургическое вмешательство ни при чем.
– Тогда что же?
Невозмутимый хирург продолжал осматривать тело.
– Его ударили сильным разрядом тока. Держали долго. Взгляните.
На груди Виктора, выше бинтов, виднелось обожженное круглое пятно. Только сейчас среди концентрированных медицинских запахов Тихон почувствовал едва уловимый аромат жженого мяса. Он не верил своим глазам.
– Это убийство?
– Несомненно. Врачи так не действуют.
– Но ведь еще пятнадцать минут назад он был жив. Даже меньше! – Заколов припомнил слова Кати о том, что она недавно посещала Королькова.
– Выйдите из комнаты и сообщите дежурной. А я займусь женщиной.
Врач склонился над упавшей Анной Федоровной. Тихон в скорбном молчании покинул палату. Виктора больше нет. Он унес с собой тайну закодированной повести. Кто-то словно специально позаботился об этом.
Заколов недолго пребывал в растерянности. Спустя минуту, он устремился по больничному коридору. Он искал Екатерину Гладкову. Чтобы восстановить картину произошедшего в реанимационной палате, надо расспросить ее как можно скорее. Он заглядывал в каждую дверь, но худенькой медсестры с нелюбимой родинкой на щеке нигде не было.
Где же Катя? Она последняя, кто видел Королькова живым. Что произошло после ее звонка? Кому еще она сказала, что Виктор пришел в сознание? Кто заходил в его палату кроме нее? Только она может ответить на эти вопросы.
Неожиданно его поразила неприятная мысль. Тихон остановился как вкопанный, его лоб покрылся испариной. Если Катя скрылась специально, то она тоже причастна к подлому убийству!
Заколов не знал, что и думать. Гладкова встретила их на лестнице, но в палату не пошла. Испугалась разоблачения? Она уже знала, что там увидит? Или это случайность. Он припомнил, что ее кто-то позвал. Но это было за его спиной, и он не видел этого человека, даже не расслышал его голос. Где, черт возьми, она?! На другом этаже?
Тихон выглянул на лестничную клетку и решил подняться на следующий этаж. За поворотом он обнаружил, что короткий пролет ведет к металлической лесенке на чердак. Рядом виднелась невысокая фанерная дверца, выкрашенная, как и стена, зеленым цветом. В таких местах обычно хранят инвентарь для уборки помещений. Он хотел уже спускаться, но заметил на ушках для навесного замка оборванную проволоку. Кто-то второпях, неаккуратно вскрыл дверцу. В военном лечебном учреждении с идеальным порядком подобная халатность смотрелась дико. Тихон потянул на себя дверную створку.
Первое, что он увидел в темном чулане – это новенькие подошвы женских туфель с иностранной надписью под высоким каблуком. Они торчали носками вверх. Так брошенные туфли лежать не могут. Это противоречит законам физики.
Заколов наклонился и осторожно заглянул внутрь.
Его ждал новый удар. Еще более сильный, чем при виде Королькова.
