Дон Диего поискал на своем столе письмо Лавинии, его там не оказалось, равно как и нигде в доме, но пирата это не смутило. Что мешает ему самому написать этой кровожадной девчонке? Экстравагантная богачка должна оплатить все потери Циклопа — после ранения в глаз он сам стал себя так мысленно называть. Он велел новому камердинеру — глупому, а вдобавок насмерть перепуганному мулату, привести к нему Троглио. Уже через десять минут лысая голова склонилась перед ним в услужливом поклоне.
— Что, сердишься на меня? — спросил грубовато дон Диего, поправляя на глазу еще непривычную повязку. У него было такое впечатление, что из глазницы вот-вот снова пойдет кровь.
— Мне не по чину сердиться на вас, — опять поклонился генуэзец, — что вы хотите мне сказать?
— Да ничего особенного, кроме того, что я принимаю ваше предложение.
Троглио удивился.
— Но…
— Никаких этих «но», я и без тебя знаю, что май негодяй племянничек увез мисс Элен. Но случай из чувства пропорции, видимо, подбросил мне вместо красавицы сестры красавца брата. Он, правда, без сознания до сих пор, но в нашем деле это скорее плюс, а не минус.
— Моя госпожа мне не поручала выкупать брата мисс Элен.
— Дурак! — дернулся дон Диего и тут же схватился за свою повязку. — Если все, что ты мне здесь плел, правда, то она будет рада брату не меньше, чем сестре. Ведь она в него влюблена.
— Это верно, — кивнул Троглио, он опять начал попадать под воздействие мощного обаяния дона Диего, — но не представляю, что она могла бы извлечь из факта обладания сэром Энтони, если он к ней холоден…
— Дурак, дурак и еще раз дурак! Во-первых, знаешь, почему? — Циклоп загнул заскорузлый палец. — Во-первых, потому, что «факт обладания» — это факт обладания, и извлечь из него можно очень и очень много, если только с умом подойти. Раз у тебя нет фантазии, верь мне на слово. «Факт обладания», — повторил испанец со вкусом.
— А во-вторых? — тихо спросил Троглио.
— А во-вторых, потому, что — раскинь своими лысыми мозгами! — не все ли нам равно, что будет воображать и выдумывать твоя черноволосая хозяйка, нам бы только получить с нее деньги.
Генуэзцу это разъяснение не показалось ослепительным по своей ясности, но он сделал вид, что его настигло озарение.
— Согласись, ничто ведь не мешает тебе поехать и предложить ей эту сделку от моего имени?
А в самом деле, подумал собеседник, конечно, это не совсем то, что нужно мисс Лавинии, но почему бы не попробовать? Во всяком случае, это лучше, чем ехать с. пустыми руками.
Дон Диего налил себе винца — он теперь усиленно налегал на него для восстановления потери крови.
— Соглашайся, соглашайся. Аргументы для хозяйки придумаешь по дороге. Ты парень хитрый, хоть и притворяешься идиотом. Я в долгу не останусь. Да что я говорю, ты и сам, если не будешь дураком, сумеешь погреть руки на этом деле. Только не пытайся перехитрить меня — повешу.
Троглио улыбнулся и поклонился.
— И поспеши, желательно тебе успеть раньше ямайской эскадры. Я дам тебе шлюп.
Глава 13
ПОЧЕМУ МЕДЛИТ ГУБЕРНАТОР
Невозможно представить себе, что творилось в душе сэра Фаренгейта после того, как он выслушал доклад офицеров, приведших «Мидлсбро» в гавань Порт-Ройяла. Лишиться в течение месяца и сына и дочери! Логан и Кирк •протянули ему свои шпаги, требуя отставки, губернатор горько покачал головой в знак несогласия и отпустил их. Целыми днями он сидел перед своим столом, заваленным старыми испанскими картами, но вряд ли занимался их изучением. Никто не смел к нему приблизиться, только Бенджамен приносил ему время от времени чашку шоколада и набитую трубку, но разговаривать с ним не смел и он. Пару раз сэра Фаренгейта беспокоил своими визитами лорд Ленгли. Визиты эти носили в определенном смысле превентивный характер. Лондонский инспектор очень опасался, что губернатор под воздействием приступа ярости или отчаяния совершит что-нибудь предосудительное в государственном смысле. Нападет на Гаити или что-нибудь в этом роде. Но, как выяснилось, губернатор и не помышлял ни о чем подобном. Он день за днем просиживал в своем кресле и занимался старыми бумагами. Если занимался.
По городу бродили самые разные разговоры, все сходились в одном: понять поведение сэра Фаренгейта несложно. Главное, что оно не вызывало обычного уважения, как все предыдущие поступки этого человека. Губернаторство губернаторством, но любой нормальный человек обязан был что-то предпринять для спасения своих детей. Пусть и не бомбардировать Санто-Доминго, как требовали самые отчаянные головы, но хоть что-нибудь!
Мистер Фортескью, назначенный лордом Ленгли на пустовавшее уже больше года место вице-губернатора, по своей инициативе снесся с властями Гаити и даже написал дону Диего в Мохнатую Глотку.
Как и следовало ожидать, он получил не слишком обнадеживающие ответы. Из Санто-Доминго уведомили, что дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа объявлен его католическим величеством вне закона и, стало быть, официальные власти никакой ответственности за его действия нести не могут. Более того, в письме выражалось сомнение, имеет ли вообще место факт базирования этого преступного дона Диего на территории острова. Из Мохнатой Глотки пришел ответ, странным образом подтверждающий заявление центральных гаитянских властей. Дона Диего действительно в гавани и ее окрестностях нет. Со всеми своими судами и людьми он убыл в неизвестном направлении. Сказать точнее местный гражданский правитель не брался.
С двумя этими ответами мистер Фортескью и явился к губернатору. Ему хотелось вступить в должность красиво, но пришлось вступать краснея. Сэр Фаренгейт успокоил его и выразил благодарность за предпринятые усилия.
— Не расстраивайтесь, я предполагал нечто подобное и только поэтому сидел, что называется, сложа руки. Вы, наверное, думаете, что я бесчувственное или безвольное существо, неспособное вступиться за свое потомство?
— Ну, не совсем так, — замялся вице-губернатор.
— Так, так, — усмехнулся сэр Фаренгейт, — не знаю, поверите ли вы мне на слово…
И мистер Фортескью и лорд Ленгли испуганно замахали руками. Все же в присутствии этого человека они невольно ощущали что-то вроде своей второсортности.
— Так вот, не надо думать, что я ничего не делаю.
Сэр Фаренгейт внимательно посмотрел на своих гостей, и оба они отвели взгляд.
— А вам я, мистер Фортескью… прошу прощения, господин вице-губернатор, благодарен. Действия ваши нахожу естественными и невредными. Надеюсь, и в дальнейшей нашей службе между нами не будут возникать какие бы то ни было конфликты. Что же касается вас, лорд Ленгли, вас мне благодарить не за что, но мне понятен смысл ваших действий. Вы так торопливо назначили мне заместителя потому, что боялись, что в один прекрасный момент Ямайка вообще может оказаться без верховного начальника, если сэр Фаренгейт вдруг сойдет с ума от горя или кинется в драку очертя голову.
