— Я согласен выполнить только часть ваших условий.
— Какую именно?
— Я готов выдать вам только сына, Энтони Фаренгейта, а дочь я вам выдать не могу…
— Почему? — спросили одновременно и капитан Фаренгейт, и командор Бакеро.
— Потому, что мисс Элен венчается со мной сегодня и, таким образом, становится моей законной женой. «Да прилепится жена к животу мужа своего», — процитировал дон Мануэль.
Испанские офицеры одобрительно зашумели: таинство брака — вещь неприкосновенная. Дон Мануэль почувствовал, что ему удастся выкрутиться. Он вздохнул спокойнее и с вызовом посмотрел на сэра Фаренгейта. Бледное вытянутое лицо капитана побледнело еще сильнее.
— Согласитесь, господа, — обратился он к присутствующим, — я могу признать этот аргумент только в том случае, если моя дочь сама мне сообщит, что она выходит замуж за дона Мануэля. Не забывайте, что она была выкрадена вашим начальником, и, стало быть, у меня есть основания подозревать, что свое согласие она дала под принуждением.
Дон Отранто, командор Бакеро и остальные вынуждены были признать, что это требование законно, хотя и чувствовали, что их начальнику это не очень-то по душе. Дон Мануэль с ненавистью смотрел на своего будущего тестя. Как изворотлив этот англичанин! Его невозможно переиграть!
— А если я все-таки не соглашусь на ваше условие? — спросил дон Мануэль, скрипя зубами.
— Я не открою вам способа легкой и быстрой победы над корсарами.
Алькальд отвратительно осклабился.
— Есть много способов заставить человека говорить.
— Неужели вы думаете, что, направляясь сюда, я не подумал о таком повороте дела, и неужели вы думаете, я не подготовился к такому повороту? — спокойно глядя молодому испанцу в глаза, сказал капитан Фаренгейт.
— Под пыткой начинают говорить даже те, кто не собирался говорить ни при каких условиях.
— Я имел в виду другое. При осуществлении нашего замысла, если мы все-таки договоримся, надо будет в условном месте в условное время подавать некие сигналы. Так вот, вы сможете вытянуть из меня все, что касается времени и места, но вы не сможете вытянуть из меня мой голос. Сигналы, поданные другим голосом, восприняты не будут.
— Хорошо, — сказал, вставая, дон Мануэль, — я доставлю вам доказательство того, что ваша дочь становится моей женой по собственной воле. Только придется немного подождать.
— Что вы собираетесь делать? — тревожно спросил капитан Фаренгейт. — Вместо меня вы решили пытать Элен?
— Побойтесь Бога, — сказал дон Мануэль, поправляя перья на своей шляпе, — подумайте, каково мне будет с Элен в постели после того, как я пропущу ее через пыточную камеру! Я ведь все-таки собираюсь на ней жениться.
— Учтите, я не приму никаких сомнительных писем или чего-нибудь в этом роде.
Уже стоя в дверях, дон Мануэль обратился к командору Бакеро:
— В мое отсутствие обсудите детали плана с сэром Фаренгейтом, чтобы не тратить времени даром. Я вам полностью доверяю. Я скоро вернусь.
Из залы, где происходило заседание, дон Мануэль быстро прошел по сводчатой галерее в кордегардию и велел дежурному офицеру немедленно направить наряд из пяти человек в тюрьму с тем, чтобы они доставили заключенного Энтони Фаренгейта во дворец. После этого он вышел из здания магистратуры, сел на своего жеребца и поскакал на центральную площадь Санта-Каталаны, к собору Святого Бернарда. Взойдя на паперть, он велел служкам немедленно разыскать ему его преподобие отца Альфонсино. В ожидании он прохаживался перед входом, распугивая голубей.
Тучный настоятель, привыкший все в этой жизни делать медленно, счел нужным поспешить на зов молодого алькальда.
— Ну что, святой отец, — приветствовал его дон Мануэль, даже не подумав преклонить колено для того, чтобы принять благословение, — время пришло и час настал.
— То есть уже завтра, сеньор Мануэль?
— Сегодня, — улыбнулся алькальд.
— Но я же…
— Ничего страшного, и будьте наготове, я могу появиться у вас в соборе со своей невестой в любой момент.
— Но насколько я знаю, она…
— Да, она протестантка. Но мы ведь уже говорили на эту тему. И с вами, и с нею. Она готова принять католичество, но лишь непосредственно перед венчанием.
— Понимаю.
— Так что позаботьтесь, чтобы и перемену веры, и перемену семейного положения можно было произвести за один прием.
Отец Альфонсино неохотно обещал.
Уладив это дело, дон Мануэль пешком пересек мощенную камнем площадь и вошел во дворец, встречаемый приветственными манипуляциями стражников. Уже через несколько секунд он стоял на пороге покоев Элен. Аранта находилась у подруги. При виде напряженного лица дона Мануэля обе девушки замолчали и тревожно переглянулись.
— Вы обратили внимание, мисс, какой сегодня день? — спросил дон Мануэль.
Элен машинально посмотрела в сторону окна.
— Ничего особенного, разве что немного пасмурнее, чем обычно.
— А между тем день сегодня знаменательный.
Дон Мануэль вошел, сняв на ходу шляпу.
— Сегодня день вашей свадьбы.
Элен побледнела, но белое на белом не слишком заметно.
— Для меня это прежде всего день освобождения брата.
Дон Мануэль прошелся по комнате, внимательно ее осматривая, приглядываясь к каждой вещи, как будто собираясь здесь поселиться.
— Безусловно, мисс, безусловно. Я дал вам слово, и я его сдержу. Хотя в деле любви нарушить слово, данное женщине, не самый большой грех.
— Дон Мануэль! — гневно произнесла Элен.
— Шучу, шучу, — засмеялся испанец.
— Я хотела бы, чтобы вы избавили меня от шуток на эту тему.
— Избавлю.
В комнату осторожно заглянул офицер из кордегардии и сделал алькальду несколько знаков.
— А! — весело воскликнул дон Мануэль. — Вот и наш будущий родственник. Где он, Педросо?
— Внизу, сеньор.
— Приведи его сюда… м-м… через четверть часа.
— Энтони? — тревожно спросила Элен.
— Энтони, Энтони, — бодро ответил дон Мануэль, — я хотел бы, выполняя свою часть заключенного между нами договора, обезопасить себя от всех возможных последствий. Особенно от неприятных.
— Выражайтесь яснее.
— Сейчас все объясню. — Дон Мануэль подошел к входной двери, выглянул в коридор, потом притворил створку и продолжал: — Зная о том, как к вам относится ваш брат, можно предположить, что он никогда и на за что не поверит, что вы вышли за меня по доброй воле. Значит, надо, чтобы вы сами ему об этом сказали.
— Вы хотите, чтобы я сама…
