– Почему?
– Вы так удивлены, будто и в самом деле не понимаете.
– Я и в самом деле ничего не понимаю.
– Девушки мне доверились. Мы стали партнерами. Я не могу их подставить. – После небольшой паузы Варвара Борисовна добавила: – Вы мне кажетесь человеком опасным.
Майор помрачнел.
– Но я, кажется, уже объяснял, что ко всему прочему я нахожусь на службе. Как вы думаете, почему милиция, подвергнутая мною столь оскорбительным действиям, уже сегодня утром позволила мне разгуливать на свободе?
– Это не мое дело, молодой человек.
– Может быть, потому, что они просто разобрались и поняли, что не имеют права меня задерживать?
– Повторяю, это не мое дело.
– Может быть, предъявить вам документы? – Елагин блефовал: у него не было документа, способного должным образом воздействовать на литературную тетку.
Варвара Борисовна ничего не успела ответить, потому что дверь распахнулась и на пороге появилась Джоан – испуганная и растерянная.
– Что случилось? – В два голоса спросили Варвара Борисовна и майор.
– Лайма.
– Что случилось с Лаймой?
Майор то же самое спросил по-английски, сразу же перехватывая инициативу.
– Она исчезла.
– Почему ты решила, что она исчезла? Может, просто пошла погулять? В магазин?
– Она оставила записку, что исчезает.
– Где записка?
Джоан полезла было в карман, но резко передумала.
– Я не могу показать ее.
Дерябкина то привставала за своим столом, то плюхалась обратно на стул, ничего не понимая в ведущемся на английском языке разговоре. Ей казалось, что Елагин прямо у нее на глазах сманивает беззащитную девушку на какую-то опасную дорожку.
– Наверное, надо просто подождать. Джоан расстроенно покачала головой:
– Ждать бесполезно.
– Как тебя зовут?
– Я уеду. Сегодня же.
– Как тебя зовут? И куда ты уедешь?
– Джоан.
– Джоан, тебе не нужно уезжать.
– Это единственное, что мне сейчас подходит и хочется.
– Я тебе помогу.
– В чем?
– Я тебе во всем помогу. Можешь на меня положиться.
– Я не могу на тебя положиться, потому что Лайма уехала из-за тебя.
Майор на секунду сбился с наступательного ритма.
– Что она говорит? – улучила момент Варвара Борисовна.
– Она говорит, что хочет уехать.
– Вероятно, ей и следует уехать. Эти, в куртках, еще явятся. Думаете, они вас испугались, хоть вы и на службе?
– Она говорит, что ее подруга уехала из-за меня. Как, по-вашему, разве я не должен во всем этом разобраться?
– Просто вы перепугали ее до полусмерти.
– Что она говорит? – спросила Джоан.
– Мисс Дерябкина говорит, что Лайма уехала, потому что испугалась меня.
– Нет, не поэтому.
– Она не испугалась?
– Нет.
– Так почему же все-таки уехала?
– Я не могу этого сказать, – ответила Джоан. Она явно смутилась и в таком виде еще больше нравилась майору, готовому сделать для нее что-нибудь такое, чтобы она поняла, на сколь многое он ради нее готов.
– Знаете что, – сказала хозяйка территории двум странно переглядывающимся и странно улыбающимся друг другу молодым людям, – мне, конечно, не жалко, но на вашем месте я бы поскорее убралась отсюда. Здесь теперь слишком общественное место, возможны самые неожиданные и неприятные встречи.
С этим мнением трудно было не согласиться.
– У вас есть куда повести девушку, товарищ, находящийся на государственной службе?
Майор задумался. «Китеж? Нет, не то. На квартиру к кому-нибудь из ребят? Немногим лучше».
– Раз вы задумались, значит, у вас нет приличного жилья. Поэтому поезжайте туда, откуда пришла она. Другого варианта нет.
Майор с симпатией посмотрел на старушку: да ведь она, похоже, вовсе не такая уж грымза, как ему сначала показалось.
Глава тридцать четвертая
Другие берега
г. Калинов, особняк Танкера
Капитан Захаров почти сразу же после исчезновения московского майора из его кабинета пожалел о содеянном. Минутный порыв. Месть!
А она, как известно, скверный советчик.
И потом – кому, кому он решил отомстить?!
Ведь если майор воспользуется записью, сделанной в секретном номере «Парадиза», Винглинскому конечно же будет неприятно. Возможно, он даже потеряет какие-то деньги и часть авторитета. Но полностью потопить его эта кассета не в состоянии. А выбравшись на берег, олигарх обязательно захочет узнать, кто это ему подложил такую подлую свинью. Человек он умный и рано или поздно – а скорее всего рано – он сообразит, что виноват не кто иной, как обойденный капитан Захаров.
Надо что-то делать!
Снова арестовать майора и вернуть кассету, пусть и силой.
Но вот беда: сил-то теперь у капитана и не было. Приказом подполковника он отстранен от всех и всяческих дел, так что ему даже паршивого милицейского наряда не выделят. Рассчитывать можно было только на свои личные ресурсы. А Захаров прекрасно помнил сцену у библиотеки и подозревал, что в разговоре один на один у него мало шансов убедить майора отказаться от кассеты.
Есть еще вариант – сообщить господину олигарху о происшедшем, то есть об исчезновении кассеты, но только таким образом, будто это не его капитанское предательство, а наглая вылазка агента ФСО. Надо додумать некоторые детали, и версию можно представить довольно убедительным образом. Винглинский, конечно, не улучшит после этого свое мнение о нем, Захарове, но терять-то теперь все равно нечего: наказание уже состоялось.
Захаров почти успокоился и засел было за обдумывание правдоподобной истории о коварном столичном майоре, напавшем на простодушного провинциального капитана и выманившем, а может, выломавшем у него злополучную кассету. Но вдруг его внутренности обдало холодом.
Кассета!
Господи, как он об этом не подумал!
Не столь важно, кто и как ее отобрал. Важно, кто и почему позволил себе наглость ее записать!
Преступление против работодателя и благодетеля со стороны капитана-охранника началось не в тот момент, когда он в порыве уязвленного самолюбия отдал компрометирующий документ некому третьему лицу, а в тот, когда решил им запастись!
Винглинский действительно умный человек, но, чтобы понять механизм такого заурядного предательства, не надо быть семи пядей во лбу.
