Майор серьезно кивнул.
— Проституция — институт сугубо патриархальный. Мужчина низводит женщину до состояния неодушевленного товара. В распутстве — современной матриархальной модели — наоборот. Женщина пользуется без ограничения мужчинами, лишая их личного, человеческого свойства.
— По правде сказать, непонятно.
— Что тут понимать, Саша! При матриархате мужчина не имеет власти отца, потому что неизвестно, кто отец ребенка. Этой информацией владеет самка. Владеет и манипулирует ею. Выбирает отца для своего ребенка. Такого, кто лучше обеспечит и защитит ее с младенцем. Того, кто сильнее. Информация — это власть. Тем более такая. Современная распутница спит со всеми, а в мужья старается приобресть миллионера, рожая ему ребенка, выделяя его этим из числа прочих. По сути, та же схема, что и в пещерные времена. Простая физическая сила или ее превращенный вариант — финансовая сила, без метафизической власти, которая есть у женщины, ничто. Мужчина загоняет женщину в крепость семьи, но она начинает управлять крепостью. Почему жены не боятся профессионалок, а боятся секретарш? Проститутка заберет только гонорар, а распутница может забрать мужа.
Елагин положил страшный журнал на стол и спросил через силу, просто потому, что ему стало казаться — главный редактор не остановится никогда:
— Так что же делать, Митя?
Главный редактор не отреагировал на фамильярность.
— Спасение в семье. Сильная семья — явный инструмент именно патриархата и спасение для обоих полов человечества. Последний оплот отцовского мира — это буржуазная мораль. Знаешь, почему капиталисту важно, чтобы его невеста была девственницей, то есть гарантированно не распутницей?
— Не думал над этим.
— Ребе–онок. Да потому что ему важно знать, что его первенец родится именно от него. Девственность — пломба на сосуде для производства потомства. То есть капитал наследует именно его кровь. Капитал приобретал временнóе измерение. А сексуальная революция — это была сильнейшая вспышка матриархальной, очень нахальной силы. Короче говоря, бунт распутства в самой откровенной, пещерной форме. Скажем, госпожа де Помпадур проповедовала тихий, скрытный матриархат. Французы вообще в этом отношении умнее всех. Они вознесли женщин на такой высокий пьедестал, чтобы те не могли с него слезть.
«Как грамотно и интересно заговаривает зубы, ему бы в стоматологи», — думал майор.
— Но полигамность, я читал, вроде как мужское свойство…
— Конечно, но это не мужское распутство, как визжат феминистки, а расширенное отцовство. Потому что все дети, рожденные от многих женщин, будут иметь отца. То есть вырастут в семье, понятно? Да хоть в гареме. При этом сколько бы детей ни родила шлюха, ее семья останется безотцовной, то есть уродливой, все ее дети будут сироты. Ладно, надоело мне, садись. Ты, конечно, хочешь спросить, что за загадочные лысачи вышли сейчас от меня, и небось уже ревнуешь, видя, что я хожу вроде как на сторону.
Майор решил промолчать.
— Сейчас все расскажу.
Выйдя из кабинета главного редактора, Елагин увидел Марину Валерьевну, стоявшую у стола секретарши с разобранным сотовым телефоном в руках.
— Скажите, а когда Дир Сергеевич был в Бразилии?
Та лишь покосилась на него и сказала с непонятной обидой в голосе:
— А почему вы у него не спросите?
11
Главный редактор, отправив насмерть заболтанного майора, сибаритски развалился в кресле и потребовал себе кофе и Марину Валерьевну. Он сам удивлялся тому приступу хорошего настроения, что переживал теперь.
Аскольд?
Но все же делается — все, что можно. Подписав бумагу, по которой принимались на работу дополнительные шесть сотрудников в службу безопасности, и все с огромными окладами, Дир Сергеевич считал, что неплохо поработал на освобождение брата. Потом ему очень понравились мусульманские бритые бугры, приведенные Рыбаком. Приятно иметь дело с рафинированными людьми. С кем еще так вот запросто поговоришь об исламском мистицизме, о суфизме Ходжи Насреддина. Кажется, он и сам произвел на гостей хорошее впечатление. Беседа была до такой степени приятной, что чуть не обошлась без обсуждения конкретного предмета. Ничего не понимавший в исламском мистицизме Рыбак медленно вертел стриженой башкой на толстой шее, проникаясь неожиданным уважением к шефу. Оказывается, за ширмой придурочного выездного пьянства скрывался сосуд солидной мудрости.
Когда Дир Сергеевич произнес вслух, что ему требуется канал связи с каким–нибудь серьезным суннитским или шиитским командиром в Ираке, гости потупили взоры.
Хозяин кабинета успокоил их: смелее, здесь не «Стройинжиниринг» и прослушки бояться не надо. Кому нужны тайны маленького журнальчика?
Один из гостей сказал, что каналы, о которых говорит уважаемый хозяин, не существуют в виде чего–то постоянного, регулярного. На этом поле происходят постоянные изменения.
— Там партизанская война, — пояснил гость.
— Вы хотите сказать, что такой канал надо специально налаживать и проплачивать?
Исламские богатыри смущенно опустили взоры, показывая, что их слегка шокирует прямолинейность заказчика. Слишком быстро он проделал путь от материй тонких к грубым. Но против смысла сказанного не возражали. Деньги понадобятся даже для самого первого шага.
Дир Сергеевич решил взять этого быка и за второй рог:
— Сколько?
Когда новые восточные друзья ушли, главный редактор всласть порезвился по поводу своей статейки о матриархате–патриархате, с наслаждением наблюдая, как раздражает этим начальника службы безопасности. Его тупо наигранная правильность, пресная положительность казались «наследнику» смехотворными. Если ты такой честный служака, как ты допустил, чтобы твой шеф оказался в подвалах хохляцкой сигуранцы? Чего гуманистически надувать щеки, если провалился как должностное лицо. Впрягайся в новый замысел и тащи, не рассуждая, если не умеешь сам работать мозгами. Вон Рыбак, сразу понял, как надо себя вести, и тут же привел пару начитанных исламских бандитов. Могут взять деньги и проволынить? Конечно, могут. Но кто не рискует деньгами, тот и не нанимает в конце концов команду арабских партизанов для своих изысканно–кровавых целей. Основную оплату он им выдаст только в обмен на проверенную экспертами пленку с расстрелом украинской роты, где бы она ни ховалась и какого бы вспомогательного характера ни носила бы ее служба. Нельзя вспомогать царю Ироду. Вот ей–богу за державу обидно, и раны империи не зарубцевались. В местах воспаления кишит зараза, отравляя души, и виноват только тот, кто полоснул беловежской бумажкой на отрыв от братского тела. Надо за это отвечать. Газ и нефть — не те вещества. Вот кровь — дело иное.
— Марина Валерьевна!
На этот раз была его очередь атаковать. На повестке дня был английский номер.
— Зачем вы сняли эту историю про Черчилля — как глупо он выглядел, показывая на пальцах букву «V» — «виктория»? Ведь в древнеримском Сенате такой жест одного из народных трибунов означал «вето». Почему мы не можем написать, что знаменитый английский премьер не знал элементарных вещей?
