– К Антонине? – удивился Назар.
– Вы ее знаете?
– Конечно, всю жизнь рядом, – пояснил мужчина, – она с
Ниной, моей женой покойной, в одной больнице работала. Нина-то медсестрой была,
и Тоня тоже. Общались по-соседски, рублишек до зарплаты друг у друга
перехватывали. Тоня побогаче нашего жила, одна, без семьи. Правда, она потом
дочку своей покойной сестры пригрела, а та сбежала и адреса не оставила.
– Антонина, наверное, переживала, искала девочку?
– Да нет, – выкручивая руль, ответил Назар, – не слишком
убивалась. Не родная она ей.
– А где сейчас Антонина?
Назар глянул на часы.
– Дома небось, если не на дежурстве.
– Она еще работает?
– Почему же нет? Не такая еще и старая. Тоня теперь сиделкой
служит, нанимается к тем, кто сам за родственниками ухаживать не может.
Прилично зарабатывает, меня иногда как такси использует, если кого перевезти
надо, хорошая она баба, добрая.
«Персик» птицей долетел до Козюлина и замер возле
трехэтажного дома, покрытого желтой штукатуркой.
Мы влезли по неудобной лестнице наверх, и Назар позвонил в
дверь, украшенную номером "8". Лизочек вытащила из кармашка ключи и
стала отпирать соседнюю створку.
– Кто там? – раздался бодрый, молодой голос.
– Открывай, свои! – крикнул Назар.
Загремела цепочка, и на лестничную клетку выглянула
худенькая женщина с неестественно черными волосами.
– Чего колотишься?
– Гости к тебе.
Я улыбнулась:
– Здравствуйте.
– Входите, входите, – засуетилась Антонина, – тапочки
обувайте, у вас кто? Мне вообще-то все равно, но если с мужчиной возиться, то
на двадцать рублей сутки дороже выйдут, потому что с ними труднее, они сильно
капризные.
– Понимаете, я пришла к вам вовсе не потому, что нуждаюсь в
сиделке, – осторожно начала я.
– Да? – сразу потускнела Антонина. – А зачем тогда? Вы
проходите в залу или, если не побрезгуете, на кухню. Сыро-то на улице,
противно, самое время кофе пить. Будете? У меня хороший, такой по телику
рекламируют.
– Огромное спасибо, – воскликнула я, – кофе – самое лучшее,
что можно сейчас придумать. Только давайте я в магазин сбегаю, конфет куплю или
тортик.
Неудобно мне вашим гостеприимством пользоваться.
– Да есть все, – усмехнулась Тоня, – сладкого полно, я его,
впрочем, не люблю. Всю жизнь медсестрой служу, а что нам пациенты суют? Ясное
дело: шоколад. Нет бы кто колбаски приволок, я на конфеты прямо смотреть не
могу. Никуда гонять не надо, мы тут не нищие, вполне способны человека угостить.
Вы лучше скажите, зачем пришли.
Я показала ей торбочку.
– Узнаете?
Антонина недоуменно поморщилась.
– Нет, не моя это сумочка, не было такой никогда.
– Правильно, она принадлежит Яне.
Тоня поставила на стол чайник.
– Вот оно что! Вы из милиции.
– Ну… не совсем.
– А откуда?
– Из частной структуры.
– Что?
– Нас нанимают, когда милиция не справилась с работой.
– Понятненько, – уронила Тоня, села на табуретку и
уставилась на меня слишком большими для маленького личика глазами, – и чего она
наделала?
– Яна?
– Ну не я же! Раз ко мне заявились, следовательно, она
чего-то нахимичила.
– Ваша племянница пропала, уехала в Мирск и не вернулась.
– Было такое.
– Вы ее искали?
– Нет.
– Почему же?
– А зачем?
– Ничего себе, – возмутилась я, – девушка исчезает без
следа, а тетка даже не волнуется.
Тоня покраснела.
– Она не исчезла, а уехала в Москву, за счастьем. У нас ей
не нравилось. Мирск Яна просто ненавидела, Козюлино, правда, когда она ко мне
перебралась, большим городом показалось. Ну а потом она в Москву смоталась, на
экскурсию, и оттуда другой вернулась.
Яна целыми днями твердила, словно героини известной пьесы
Чехова:
– В Москву, в Москву, в Москву.
Тоня пыталась урезонить ее:
– Выбрось глупости из головы. Кому ты там нужна! Где
родился, там и пригодился!
Но Яна словно ополоумела и в один прекрасный день, не сказав
тетке ни слова, уехала. Часов до десяти вечера Антонина не слишком
беспокоилась, думая, что Яна в Мирске, куда тетка отправила ее кое за каким
барахлом. Когда же девушка не явилась ночевать, Тоня тоже не стала переживать.
Яна частенько оставалась у подруг, могла поехать к какой-нибудь и не
предупредить тетку.
На следующий день, в районе обеда, Яна позвонила Антонине и
заявила буквально следующее:
– Теперь буду жить в Москве, вещи можешь продать, они мне ни
к чему, прощай.
– И вы не стали расспрашивать девушку, не заинтересовались
ее судьбой? Кстати, зачем вы послали ее в Мирск за какими-то вещами?
– У соседей внук народился, они копейки считают, а там на
чердаке полно детских шмоток лежало, – растерянно ответила Тоня, – продать
задешево хотела, и им хорошо, и мне.
– И где сейчас может быть Яна? Здесь ее точно нет? –
настойчиво повторила я.
– Что Яна натворила? – тихо спросила Тоня.
Я решила не пугать ее.
– Ничего, просто она знает, где может находиться мужчина по
имени Федор. Кстати, не слышали, может, он знакомый Яны еще по Козюлину?
И тут Антонина удивила меня, она вытащила из кармана пачку
дорогих сигарет с ментолом, закурила и спокойно сказала:
– Мужчин у нее армия была, всех и не упомнить.
Прохиндейка, а не девица. Первый аборт в четырнадцать лет
сделала, ее Липа тогда ко мне, сюда отправила, чтобы в Мирске кто не пронюхал.
Может, и отсюда Федор, только я никого из ее приятелей не знала, да и ни к чему
мне это.
