Страшно заинтригованная, я приобрела газетенку, через всю
первую полосу которой шла «шапка»: «Правду о популярном фантасте не знал
никто». Ниже было фото Леонида, сделанное очень давно. На нем у прозаика вполне
трезвое, чисто выбритое лицо, в глазах сверкают огоньки. Дальше шел материал,
написанный чьей-то бойкой рукой.
"Леонид Фомин, гонимый Советской властью и любимый
читателями прозаик, упорно не хотел давать интервью СМИ. Когда издательство
«Нодоб» внезапно выбросило на рынок его новый фантастический роман, фамилия
Фомина была уже прочно забыта. Каким образом сотрудники «Нодоб» убедили
пожилого человека вновь взяться за перо, как он сумел в столь преклонном
возрасте бодро строчить книгу за книгой, непонятно, но Леонид Фомин сразу занял
верхние позиции рейтингов, к нему вернулась слава, а в издательство «Нодоб»
потекли рекой деньги. Журналисты строили догадки о личности Фомина, прозаик
по-прежнему наотрез отказывался дать хоть одно, крошечное, интервью.
Пиар-директор издательства «Нодоб» на все наши вопросы отвечал: «Леонид пожилой
человек, он не хочет тратить время на пустые разговоры». И вот загадка разрешилась.
Сегодня утром в морг был доставлен человек с паспортом на имя Леонида Фомина.
Мы проверили – это на самом деле популярный фантаст. Фомин проживал в грязной
трущобе, он стал хроническим алкоголиком. Соседи пьяницы были ошарашены, узнав,
что полувменяемый бомж на сегодняшний день один из самых высокотиражных
писателей России. Умер он оттого, что выпил фальшивую водку. Остатки метилового
спирта были в стакане, стоящем на столе, там же громоздилось еще несколько
бутылок с алкоголем. И вот теперь возникли новые вопросы. Каким образом
литератор, потерявший последний ум и страдавший алкогольной амнезией, мог споро
писать отличные книги?
А что Фомин самолично сочинил их, у нас нет ни малейшего
сомнения, все произведения, начиная с самых ранних, выпущенных еще при
Советской власти, вышли из-под пера одного человека, стиль Леонида Фомина, его
тонкий юмор, доброту и любовь ко всему живому подделать просто
невозможно".
Я свернула газету. Действительно, странно. Нет, то, что
Фомин хлебнул метиловый спирт, меня не удивляет. Очень часто люди, несмотря на
предупреждение, покупают спиртное в сомнительных местах, их привлекает
дешевизна. Но, увы, порой в бутылке оказывается отрава.
Наверное, Яна… Стоп, Яна! Это она принесла Леониду много
выпивки, соседка слышала, как девушка кричала: «Папа… это я, Яна!»
Голова у меня закружилась, ну ничего не понимаю! Совершенно.
Господи! За каким чертом я влезла в это дурацкое дело? Где найти Яну? Мне нужно
всего ничего: узнать у нее координаты Федора, которому она задолжала нехилую
сумму. Ведь именно Федя похитил мою подружку Аньку.
Внезапно кто-то дернул меня за руку.
– Привет!
– Здорово, – машинально ответила я и, опустив глаза, узнала
Лизочку.
– Ты что здесь делаешь? – воскликнула я, улыбаясь.
– Клиентов папе ищу, – серьезно ответила девочка, – но
сегодня очень плохо, никого нет.
И тут меня осенило.
– Лизочек, вроде твой папа всю жизнь в Козюлине провел.
– Верно, – кивнула девочка, – он всегда говорит:
«Где родился, там и пригодился, нечего по свету скакать,
везде солнце одинаковое». И мама моя из Козюлина была.
– Здорово, пошли к папе, – велела я.
Назар стоял, облокотившись на капот «персика», взгляд его
был усталым, под глазами – синяки.
– Ба, вот это встреча! – оживился он.
– Отвезешь меня?
– Конечно, как постоянному клиенту еще и скидку сделаю, –
повеселел мужик.
Усадив меня вперед, Назар влез за руль и потер руки.
– Ну, Лизок, кто сосисок хотел? Вот сейчас Вилку прокатим и
купим. Далеко ехать-то?
Последний вопрос относился ко мне.
– Скажи, Назар, тут где-то детский дом есть или был, давно,
лет двадцать пять назад. Может, слышал что-то про приют?
Назар засмеялся:
– Еще как слышал. Работал у них завхозом, мама моя там
рулила, заведующей была долгое время. И соседку Антонину я туда пристроил.
– Э, погоди, – перебила я его, – она же в больнице работала.
– Верно, – согласился Назар, – только Тоне деньги были
нужны, вот и пахала в двух местах.
В больнице сутки отработает и потом двое отдыхает, так Тоня
в приют еще устроилась и там двадцать четыре часа белкой скакала.
– Господи, как она не скончалась от переутомления, –
покачала я головой.
– Хочешь жить – умей вертеться, – вздохнул Назар, – когда
кушать нечего, еще не так запрыгаешь! Тоня так почти всю жизнь провела. Кстати,
она меня с моей женой познакомила. Приходит как-то раз и говорит:
«Слышь, Назарик, что ты холостяком бегаешь? Непорядок! Давай
я тебя с отличной девушкой сведу. Ниной ее звать, она тоже в детдоме медсестрой
работает, мы с ней друг друга сменяем».
Вот так и сложилась наша семья. Тоню-то в детдоме любили,
когда она оттуда ушла, о ней долго помнили. На юбилей приюта, пятьдесят лет ему
исполнилось, Антонине пальто дали, премировали. Приятно очень, одна беда, не
подошла одежка, – болтал Назар, – в спине морщила. Тоня его Нине принесла,
передарила. На Нинуше пальто так красиво сидело! Загляденье. Воротник шикарный,
ярко-рыжий, очень приметный. Пальтецо жена на плечи накинула, а Антонина и
говорит:
– Вот кому впору, мне маловато. Носи, Нинуша, не побрезгуй,
я его всего месяц протаскала, совсем новое.
Нина стала предлагать деньги, а Тоня ни в какую, дескать, ей
за так досталось, и она за ничто отдаст.
Только Нина недолго в нем красовалась, – горько сказал
Назар, – сшибла ее машина, насмерть, а пальтецо я в морге оставил, жена в нем
была, когда умирала.
Лизочек начала судорожно шмыгать носом, я быстро переменила
тему:
– Значит, вашу маму зовут Ольга Ивановна?
– С чего вы взяли? – изумился Назар.
– Бабушка у меня Галина Николаевна, – сообщила Лиза.
– Но она же работала заведующей детдомом.
– Да.
– Давно?
– Недавно только ушла.
– Можете меня к ней отвезти?
– Ну… а зачем?
