– Вовсе нет, – смеялась Томочка, – обещала водопровод, и он
есть, только, так сказать, местный, но мы ведь не уточняли, откуда вода в трубы
поступает.
И туалет имеется, с унитазом. Не к чему придраться.
– Сейчас позвоню Аньке и устрою скандал, – пообещала я.
– Не стоит, – покачала головой Тома, – что она сделает?
Канализацию проведет? Лучше добеги до магазина и глянь, чем там торгуют.
Вымолвив эту фразу, подруга принялась хохотать с такой
силой, что у нее на глазах выступили слезы.
– И что смешного ты находишь в столь идиотской ситуации? –
возмутилась я.
– Нет, – простонала Томочка, – ты только представь себе лица
Сени и Олега, когда они увидят сей уголок задумчивости. Вот что, надо
прихватить с собой видеокамеру и заснять их. Ты будешь показывать им клозет, а
я запечатлю сей процесс для истории.
Внезапно и мне стало смешно. Уж не знаю, кто додумался до
подобной «икебаны»: Анины родители, она сама или Альфред, но, ей-богу, у этого
человека оригинальное мышление. Бывает рояль в кустах, а вот про унитаз в них
никто не слышал.
Повеселившись вволю, мы вернулись в избушку.
Томочка стала греть обед для Никиты, а я взяла кошелек и
спросила:
– Что купить в магазине?
– Хочется творога, настоящего, деревенского, из-под коровки,
– стала перечислять Тома, – сметанки, молочка парного, свежих яиц, может, они
тут делают простоквашу?
Но в местной лавке не нашлось ничего, даже близко похожего
на вкусные, экологически чистые деревенские продукты. На полках лежали хорошо
знакомые йогурты, пакеты с молоком, банки с консервированной кукурузой и
зеленым горошком. Вот колбаса и пиво с водкой были представлены, как говорится,
в ассортименте.
Услыхав мой вопрос, продавщица затрясла ярко-рыжей головой с
синими прядками.
– Не, в Пырловке никто скотину не держит.
– Вот жалость, – вздохнула я, – мы очень любим молочное.
– Так у меня бери.
– Хотелось бы натурального, домашнего.
Продавщица прищурилась.
– Ступай в Немировку, там продают.
– Это далеко?
– В двух шагах, если мимо бирюка идти, – пояснила она, – по
шоссе дольше выйдет. А вдоль оврага шмыганешь, и вот она, Немировка.
Я вернулась туда, где уже побывала утром, миновала избушку
пьяницы Миши и двинулась по тропинке. Внезапно тело пронзила острая боль. Я
охнула и схватилась за плечо. Пальцы стали красными. Под ногами лежал комок
газеты. Я наклонилась, подняла его и пришла в ярость. Кто-то швырнул в меня
нечто вроде громадной железной гайки, предварительно завернув ее в обрывок
газеты. Я машинально развернула смятую бумагу и снова увидела косо сделанную
надпись. «Спасите, убивают!» Полная гнева, я зашагала к дому бирюка. Сейчас
посмотрим, что за шутник там проживает.
Глава 4
Помня о том, как мужики напоролись на капкан, я, даже не
входя во двор, решила проявить осторожность: схватила валявшуюся неподалеку от
забора палку и двинулась вперед, тыча ею перед собой. Забор у Федора был
крепкий и достаточно высокий, калитка железная, без ручки и глазка, звонка тут
тоже не нашлось.
Я стала бить ногой в калитку, но со двора не донеслось ни
звука.
– Откройте! – завопила я.
В ответ тишина.
– Немедленно впустите!
Молчание.
Обозлившись еще больше, я огляделась по сторонам, увидела
вблизи раскидистое дерево, ветви которого свисали над участком Федора, и,
недолго думая, вскарабкалась на него. Это сейчас я – набирающий обороты автор
детективных романов, но воспитывала-то меня улица, и я еще не растеряла
соответствующие навыки.
Двор был пуст. Выглядел он не таким заброшенным, как у Ани,
но и ухоженным его не назовешь.
– Эй, – заорала я, – а ну, выходи! Смотри, как ты меня
гайкой ушиб, до крови.
Продолжая кричать, я поднялась на крыльцо и обнаружила на
двери железный навесной замок самых устрашающих размеров. Усмехнувшись, я
присела и пошарила под крыльцом. Подавляющее число деревенских жителей прячет
там запасные ключи. Но здесь под ступеньками мои руки ничего не нащупали. Решив
не сдаваться, я обошла вокруг избы. Частенько сельские дома имеют второй вход.
Отчего я не ушла, поняв, что избушка заперта снаружи? А кто, по-вашему,
швырялся гайками? Нет, внутри есть человек!
Черного хода не существовало. Я приблизилась к окну и
попыталась заглянуть внутрь. Тщетно, взгляд наткнулся на задернутые гардины.
– Эй, – крикнула я, – вы где?
– Помоги, – прошелестело сверху, – спаси, убивают.
Я задрала голову и увидела круглое окошко под самой крышей.
– Кто там? – завопила я.
Сверху спланировал кусок газеты, крупные, пляшущие буквы,
написанные карандашом на полях, слились в фразы: «Я на чердаке. Лестница
внизу».
Чуть поодаль и впрямь стояло шаткое сооружение, сбитое из
тонких палок. Не раздумывая долго, я передвинула лестницу так, чтобы она
достигала окошка, и резво полезла вверх. На середине пути мне стало страшно, но
не отступать же от намеченной цели, тем более что сверху периодически доносился
тихий, словно шелест травы, голосок: «Помоги».
Наконец руки уцепились за край окошка.
– Откройте, – постучала я по стеклу.
– Помоги, – долетело из форточки.
– Распахните окно!
– Помоги.
Делать нечего, пришлось снять с ноги босоножку и ударить ею
по давно не мытому стеклу. Голову я на всякий случай втянула в плечи, но, к
моему удивлению, на меня не посыпалась груда осколков. Отчего-то стекло, почти
целиком вылетев из рамы, упало внутрь чердачного помещения. Я заглянула в
образовавшуюся дыру. Непосредственно у моего лица оказалась кровать, на которой
сидела взлохмаченная, худая девушка. Увидев меня, она вскрикнула:
– Помогите!
– Ты кто?
– Мила.
– Что здесь делаешь?
Девушка заплакала и бессвязно залепетала:
– Федор… убить… спаси…
Поняв, что у нее сейчас начнется истерика, я быстро сказала:
