* * *
Состав антитеррористического штаба был окончательно согласован с Москвой в два часа дня, и когда полпред Федоровский узнал, что заместителем руководителя штаба по гражданской обороне утвержден не он, а губернатор, раздражению его не было предела. Полпред срочно созвал пресс-конференцию.
– Власть страдает преступным бездействием, – заявил он, – наши люди обречены. Они о деньгах ведут переговоры, да-да, о деньгах. Я знаю, что террористы попросили миллиард долларов наличными.
– А вы бы заплатили свои деньги террористам? – спросил один из журналистов.
– Свои деньги? Да я бы отдал все, до последней копейки, всю свою зарплату полпреда, нищенскую, к слову сказать! Я бы дачу родительскую продал в шесть соток! Но этого мало, мы все знаем, что этого мало! Я вообще предлагаю под оперативные нужды государства создать фонд, куда обязать бизнесменов отчислять деньги. И в этот фонд вместе с деньгами можно забирать акции предприятий!
– Как вы оцениваете деятельность Вячеслава Плотникова? – спросили полпреда.
– Я вам скажу, – ответил полпред, – вот этот штаб, он ненастоящий. Вся работа по освобождению заложников происходит в другом месте. Президент знает, кому доверять, а кого посылать, чтоб вид делали. Страна катится к пропасти. И спасти ее может только одно – царь. Когда вокруг мельтешат эти Озеровы, эти Плотниковы, выход один – вся власть в руки президенту. Народу нужен закон, а не выборы! Какие выборы, если в стране теракты!
* * *
Звонок по спецсвязи раздался через пять минут после пресс-конференции Федоровского. Плотников взял трубку из рук офицера.
– Слава? – раздался в трубке тихий голос, – что он несет?
Под словом «он» разумелся, натурально, Федоровский.
– Что у вас тут происходит?
– Ситуация под контролем. Я думаю, мы разрешим ее в течение нескольких дней.
– Вячеслав Игоревич, завтра в Мадриде открывается заседание Большой Восьмерки. Мы не может допустить, чтобы Россия предстала на нем беспомощной страной, которая ничего не может сделать с кучкой загнанных в угол преступников.
* * *
Разрабатывать план штурма было поручено генералу-лейтенанту Терентьеву. Генерал ФСБ Терентьев любил вспоминать молодые годы и часто говорил: «Когда я воевал в Афгане».
Генерал Терентьев действительно был в Афганистане и даже состоял при спецназе ГРУ, но он никогда не был ни на одной боевой операции. Он был в полку особистом.
Его обязанности заключались в том, что когда группа возвращалась с боевой операции (спецназ устраивал засады на душманские караваны в пустыне Регистан, на два-три дня зарываясь в песок), Терентьев допрашивал своих агентов и по итогам допроса изымал у офицеров иноземные деньги и бытовую технику. Кроме этого, Терентьев заводил дела на тех офицеров, которые не брали с собой в засаду комнату Ленина и в вещах которых отсутствовали конспекты работ классиков марксизма-ленинизма.
Поэтому начальнику особого отдела полка никак нельзя было на боевую операцию. Его бы застрелили, не дойдя до места засады.
Бытовую технику майор Терентьев дарил женам начальников. А двумя самыми удачными операциями, организованными Терентьевым, стала боевая операция по походу в Кандагар за шмотками для прилетевшего главы управления и операция по строительству бассейна для командира дивизии.
Терентьева заметили; его покровитель попытался было пристроить его к процветавшему на Кушке бизнесу по переправке самогона в Афган, но вскоре с горечью заметил, что майор Терентьев шустр скорее по части начальства, чем по части коммерции. Из Афгана Терентьев перебрался за своим покровителем в ГДР, потом его пристроили в Москве.
Но небрежная наглость боевых офицеров (один из них как-то посмел разговаривать с Терентьевым, держа в руке гранату с выдернутой чекой, а всего делов-то было? Вечером на дне рождения вместе пили водку, а утром Терентьев вызвал именинника объяснить, откуда тот взял запрещенный продукт), – эта наглость навсегда ранила чуткую душу чекиста. И когда его начальник стал замглавой ФСБ, генерал Терентьев выпросил у него не ХОЗУ и не отдел снабжения, а именно управление «С» и был совершенно счастлив, получив в свое распоряжение двести профессиональных убийц.
Разумеется, не все в деятельности управления показалось Терентьеву правильным, и он сразу нашел, что в нем можно улучшить.
Для начала четверо офицеров были назначены для постоянной его охраны: они сидели за рулем, сопровождали его на коммерческие встречи и носили за ним документы. После одной из таких встреч Терентьев показал офицерам на того, с кем встречался:
– Плохой человек, – сказал он, – надо б его побить.
Офицер попробовал отказаться:
– Нас не учили – побить. Нас учили убивать с одного удара.
– И это можно, – сказал Терентьев.
Офицер отказался.
Генерал Терентьев был возмущен такой несубординацией и пригрозил отправить его в Чечню. Офицер пожал плечами и сказал, что для этого он и шел в спецназ ФСБ – чтобы воевать в Чечне. Офицер уехал в Чечню и по итогам проведенной там операции его пришлось приставлять к медали.
После этого генерал Терентьев понял, что процесс злокачественного распада в управлении «С» зашел куда дальше, чем он предполагал. Генерал Терентьев принялся деятельно распад искоренять. Отныне оружие бойцам выдавалось не раньше, чем после самостоятельно написанной докладной; другой отчет надо было писать после стрельбищ. Из пяти часов тренировок теперь два уходили на составление бумаг, зато генерал мог доложить наверх о растущем уровне подготовки офицеров, выразившемся в растущем количестве писанины.
В отличие от армии, где приказы выполняются без разговоров, в группе «С» приказы выполнялись, но обязательно обсуждались. Это было неизбежно – ведь каждый из группы «С» был офицером.
И Яковенко, и его люди замечали все. Вы не можете создать группу людей, способных заметить мельчайшую брешь в обороне противника и не замечающих очевидных глупостей собственного командования. Вы не можете поставить командовать группой людей, способных выжить в кипящем железе, человека, способного лишь допрашивать боевых офицеров, откуда они взяли самогонку, и думать, что эта группа будет уважать своего командира. Цепочка некомпетентности кончается на людях, которые сами отвечают за собственную жизнь.
К концу второй недели пребывания на посту генерала Терентьева ненавидели и презирали все офицеры.
Терентьев это почувствовал, – и попытался доказать свою полезность, удвоив количество заполняемых справок. Его стали презирать еще больше – и чтобы отличиться перед начальством, он ввел в управлении обязательные еженедельные лекции: о международном терроризме, исламском мракобессии и происках империалистических разведок.
Боевые офицеры стали покидать управление «С».
Отряд, не потерявший в Грозном в 1995-м ни одного человека, за два месяца владычества Терентьева уполовинился. Генерал сделал то, что не смогли сделать чеченские боевики.
