— Господин Норрис, я готов познакомить вас с человеком, который в настоящее время уже действует внутри организации.
Норрис покачал головой, давая понять, что такое предложение не представляет для него особого интереса.
— Я навел справки, Эмиль. Моя протеже говорила о злокачественном смещении только одному человеку. Это дало мне возможность определить имя вашего осведомителя. Вы действительно меня поразили. Адвокат «Ангелов ада» и мафии — это отличная работа. Надеюсь, что когда-нибудь вы решите оказаться по мою сторону баррикад. Но проблема в том, что теперь, когда я об этом знаю, мне не нужна ваша помощь, чтобы выйти на него, разве не так?
Санк-Марс поднял правую руку и покачал в воздухе указательным пальцем. Этот жест должен был дать понять Норрису, что его позиция отнюдь не вызвала удивления полицейского. Он ожидал именно такого ответа, намеренно подведя к нему собеседника. Санк-Марс понимал сам, что одного Гиттериджа в этой ситуации будет маловато — у этого субъекта слишком много изъянов.
— Вам, господин Норрис, необходимо, чтобы я вас с ним познакомил. Ведь в данном случае вы имеете дело не с добропорядочным гражданином. Он наполовину антиобщественный элемент, как и остальные его подопечные. Исключение разве что составляет тот факт, что его мотивацией является страх. Сердце у него заячье. Я располагаю средством воздействия на него, а вы — нет. У меня есть бесспорные доказательства, на основании которых я могу привлечь его к ответственности за убийство Каплонского, поэтому, если вы решите меня обойти, я его засажу за Каплонского, а вы останетесь при собственном интересе. Без меня вам здесь не обойтись, господин Норрис, вам позарез нужны мои средства убеждения этого человека.
Норрис какое-то время смотрел через боковое стекло на улицу, потом заметил, что Санк-Марс внимательно рассматривает его отражение на стекле. В зеркальце заднего обзора он поймал взгляд Мэтерза в припаркованной сзади машине.
— Дело в том, Эмиль, что Гиттеридж ввел моего агента к «Ангелам», так сказать, представил ее им. Когда они вычислили Акопа, после того, как он был убит, следующим в списке оказался Каплонский, поскольку именно он ввел парня в банду. Мне очень неприятно об этом говорить, но Гиттеридж может стать их следующей жертвой. Поэтому вместо живого человека, которого я отдам вам, мне может достаться труп.
Санк-Марс стал покачиваться в кресле в такт своим словам. Он говорил жестко и убедительно.
— Они убрали Каплонского, потому что он стал для них опасен, он оказался слабым звеном в их цепи. Мы провели облаву в его гараже, мы связали его махинации с русским грузовозом — после этого они не могли его больше использовать. Но хуже было то, что он стал для них помехой, потому что мы взяли его в оборот. Они убрали Каплонского, потому что не могли ему больше доверять. Допустил ли он ошибку, представив им Артиняна, или заведомо знал, что тот на кого-то работает? «Ангелы» не могли знать об этом наверняка. Кроме того, они не могли знать, как он себя поведет, если мы упрячем его за решетку. Каплонский слишком хорошо жил, чтобы не расколоться, если настанут тяжелые времена. Они могли использовать его в качестве назидательного примера для других, ни на что другое он уже не годился. Что касается Гиттериджа, он успешно прошел обряд инициации — взорвал Каплонского, и для них стало очевидно, что он не пляшет под мою дудку. Кроме того, найти замену адвокату такого класса совсем не так просто, как тупому угонщику машин.
Норрис повернулся и в упор уставился на Санк-Марса.
— Допустим, я скажу вам, что Гиттеридж меня устраивает. Если вы не станете его преследовать за взрыв Каплонского, то вы обязаны и мне не предъявлять претензий по поводу банкира. Мы оба знаем, что вы не сможете повесить этот взрыв на меня, но мне совсем не хочется, чтобы у знаменитого Санк-Марса были ко мне какие-то претензии.
— На это я мог бы закрыть глаза, — согласился Санк-Марс, хотя это одолжение он не собирался оказывать, не получив для себя определенных уступок взамен. — Но вы будете мне сообщать ваши координаты каждый раз, снова приезжая в эту страну. Я имею в виду не город, а всю Канаду. Если я не буду знать, где вы находитесь, я начну вас разыскивать, чтобы установить, чем вы занимаетесь. Если так случится, что вы въедете в страну, не сообщив мне об этом, я буду пристально за вами наблюдать.
— Здесь мы сталкиваемся еще с одной проблемой. — Норрис в четвертый раз за время их разговора взглянул на часы — Санк-Марс считал.
— В чем она состоит?
— Операция должна оставаться секретной. Никаких слухов. Никакой прессы. Никаких спекуляций о связях с ЦРУ.
То, что требовал Норрис — гробовое молчание и полная секретность, — подразумевалось само собой.
— Я не волшебник, но сделаю все, что в моих силах. Так мы договорились, господин Норрис?
Селвин Норрис прекрасно понимал, что торопиться при заключении соглашения с этим человеком не следует.
— Пока нет, — ответил он. — У меня еще есть сомнения по поводу Гиттериджа. Все, о чем вы говорили, лишь предположения. Есть вероятность, что в тот момент, когда внедренная к «Ангелам» девушка от них уйдет, Гиттеридж станет их следующей мишенью, независимо от высказанных вами соображений. Не все, что они делают, поддается логическому объяснению. Царь стремится установить здесь такой порядок, при котором любой скомпрометировавший их человек умирает. Никакой пощады. Он здесь закладывает принципиальные основы. Не думаю, что в случае с Гиттериджем он сделает исключение. Наоборот. Полагаю, что у него нет причин проявлять снисходительность.
Санк-Марс легонько ударил кулаком по раскрытой ладони и чуть повысил голос. Норрис знал про кличку русского — Царь. Это значило, что он откуда-то получал информацию, которой располагали «Росомахи».
— Как бы то ни было, вам нужно уяснить следующее. Молодая женщина находится в опасности. Прокол со злокачественным смещением сильно осложнил ее положение. Вы торгуетесь, сэр, не от силы вашей позиции.
— Как мы уже с вами говорили, она проходит обряд инициации. Если девушка пройдет испытание до конца, она станет одной из них. Я полагаю, что ваш осведомитель, находящийся там, не станет ее сдавать.
Угроза, прозвучавшая в словах о том, что девушке предстоит пройти испытание, насторожила Санк-Марса. Он дрогнул. Даже в ходе самых искусных и продуманных переговоров могут возникнуть обстоятельства, при которых становятся приемлемыми отчаянные меры.
— Господин Норрис, хотите услышать мое последнее предложение? У нас есть один из старших офицеров, которого я готов предложить в обмен. Если Гиттериджа взорвут, я дам вам этого полицейского. Вы сможете его использовать как двойного агента. Выбора у него не будет. Он станет делать то, что ему скажут, независимо от того, кто будет говорить.
— Лапьер меня не интересует, Эмиль, — сказал ему Норрис. — Он необузданный человек, пропащая душа.
«Норрис знал об Андре. От Артиняна?»
— Берите выше. Лапьеру до него далеко. Совершенно разложившаяся и скомпрометировавшая себя личность.
