Когда они вышли из перехода, Джулия остановилась на тротуаре, в глаза било солнце, байкеры встали рядом с ней по обе стороны. Они ждали кого-то, кто должен был сюда подъехать.
— Не вздумай трепыхаться, — снова предостерег ее тот, который говорил по-английски.
По нижней части парка проходит улица Дулут. Внезапно с нее на авеню Парк повернул микроавтобус, резко затормозил, задняя дверца отъехала вбок, и Джулию затолкали в машину. Она упала на грубую коричневатую подстилку, покрывавшую пол. В задней части автомобиля не было ни сидений, ни окон, и когда машина резко тронулась с места, девушку отбросило назад, и она руками ухватилась за эту подстилку, чтобы не ушибиться о стенку. Мужчина схватил ее за лодыжки и подвинул ее ноги, освобождая себе проход. Она полулежала на боку, тот малый — с заткнутым за пояс пистолетом, склонился над ней, и она снова испугалась, что он ее изобьет, изнасилует или убьет, но он сказал ей:
— Отвали отсюда свои кости.
Джулия Мардик как-то умудрилась встать на колени и снять с плеч рюкзачок. Эти движения, хоть какая-то активность помогли ей немного прийти в себя. Она была в шоке, но теперь к ней стало постепенно возвращаться самообладание. Ее колотило и подташнивало. В машине воняло как от бродячей кошки. Малый с пистолетом обыскал ее рюкзак, и она с благодарностью вспомнила о том, что Селвин Норрис предусмотрел все до мелочей.
На каждой из ее книг стояло имя Хитер Бантри. Два новых учебника были куплены специально, чтобы написать на них это имя. В одной он вычеркнул все имена старых ее обладателей, включая Джулию Мардик, и добавил имя Хитер Бантри. Еще в двух он просто вырвал страницы с ее настоящим именем и сказал ей, чтоб она вписала свое новое имя. Байкер добрался до ее портмоне. Как Норрису это удалось сделать, она не знала, но он дал ей новые карточки социального и медицинского страхования, студенческий билет с фотографией, водительское удостоверение, выданное в провинции Онтарио, кредитную карточку и какие-то ее работы — все на имя Хитер Бантри. Теперь она была рада, что Селвин не доверил ей самой прошерстить ее квартиру. Он ей объяснил, что «Ангелы» не будут слишком придирчиво обследовать жилье, скорее они ограничатся обычным осмотром. Для них это дело было привычным. Может быть, они уже роются в ее шмотках. Норрис нашел там кое-какие вещи с именем Джулии Мардик, в частности почтовую открытку, прикрепленную магнитиком к дверце холодильника. Если бы всплыло имя Джулии Мардик, ей нужно было сказать, что это ее бывшая соседка по квартире, которая уже оттуда съехала. А если бы встал вопрос о том, что там только одна спальня с одной кроватью, ей надо было неохотно признаться, что Джулия Мардик была ее любовницей.
— Им это понравится. Тогда им станет ясно, почему ты не такая, как все. Это объяснит им, почему по вечерам ты никуда не шляешься. И если вдруг кто-нибудь тебе позвонит — то есть Джулии Мардик, не надо будет голову ломать, кто это такая. В общем, это многое может упростить.
Перерыв ее вещи, похититель положил все на место.
— Студенточка, — пробурчал он.
— Я надеюсь, вы те, за кого я вас принимаю, — проговорила Джулия, радуясь, что наконец к ней вернулся голос. Он срывался от волнения, и сказала она это очень тихо, но так было даже лучше. Селвин предупредил ее заранее, что она может быть напугана, и объяснил ей, как использовать испуг в собственных интересах. «Лучше быть испуганной, чем нет. Напуганная, ты выглядишь менее подозрительно. «Ангелы» любят, когда их боятся. Пусть твой неподдельный страх им будет так же очевиден, как и твоя естественная вздорность».
Джулия устроилась поудобнее. Ей только велели не смотреть вперед — сквозь лобовое стекло, а повернуться назад, где окон не было вообще. Они продолжали петлять по улицам, а девушка тем временем прокручивала в голове ситуацию и готовилась к ожидавшему ее неминуемому допросу.
«Будь такой, какая ты есть. Есть только одна правильная линия поведения — тебе надо быть Хитер Бантри и точно знать, чего ты хочешь».
«Хорошо, Селвин. Я поняла».
На какой-то улице машина остановилась, и оба сопровождавших ее байкера из нее выскочили. Вместо них вошли мужчина и женщина, дверцу с силой задвинули, и они поехали дальше. Джулия как-то не была готова к женскому обществу. На ее новой спутнице — бледной и хилой — были черная кожаная куртка, джинсы и высокие ботинки, волосы вокруг ушей были выбриты, и складывалось впечатление, что она недоедает. Стройная и мрачная, смахивавшая на уличную девку, она даже не смотрела на Джулию, не проявляла к ней никакого интереса, пока мужчина, севший вместе с ней в машину, не дал ей знак заняться девушкой.
Она говорила с сильным акцентом, неуверенно, глотая слова.
— Я тебя буду обыскивать.
Джулия тут же перешла на французский:
— Давай, — сказала она, — вперед.
Эта новость ее слегка приободрила — раз они пригласили женщину ее обыскать, значит, ни один мужчина не будет касаться ее груди или раздвигать ягодицы, чтобы убедиться, что у нее нет ни оружия, ни микрофона. Байкерская шлюха делала свое дело тщательно, осматривая, ощупывая и оглаживая тело Джулии так, что та не знала, хихикать ей от щекотки или вмазать этой твари по роже. Один раз она даже так взвизгнула, что водитель отвлекся от дороги и бросил на нее недобрый взгляд. Джулия извинилась. После этого личный досмотр быстро завершился.
Машина снова подрулила к тротуару и остановилась. Женщина вышла, а вошли байкер с пистолетом и его кореш. Они поехали дальше, теперь в задней части фургона их было четверо, и Джулии подумалось, что она успешно прошла какую-то важную проверку. Все тело у нее слегка затекло и покалывало, как будто она проспала ночь на земле.
Водитель закурил, другие мужчины потянулись к нему, чтобы получить по сигарете из его пачки, предложили закурить и Джулии, но она отказалась. Салон машины наполнился едким дымом, и у нее сильно заслезились глаза. О таком испытании Селвин Норрис даже не упомянул.
— Думаю, что пока я здесь, в машине можно было бы не курить, — сказала она. Похитители мрачно переглянулись.
От этого высказывания ей слегка полегчало — к ней отчасти вернулся кураж и естественная разговорчивость. Если эти мужчины собираются иметь с ней дело в качестве Хитер Бантри, она должна что-то собой представлять, она должна быть умной и немного бесшабашной, как будто ей вроде как все по барабану, как будто она — эдакий бедовый, дерзкий сорванец, но вместе с тем ей надо быть сообразительной, умеющей держать себя в руках, воспитанной и образованной представительницей среднего класса. Поразмыслив, она решила, что вполне вживается в свою роль, — обратив внимание именно на нее, Селвин Норрис сделал правильный выбор. Эта мысль неожиданно подвела ее к первым циничным выводам. Сидя в этом прокуренном, вонявшем кошачьей мочой фургоне вместе с бандитами, она вдруг подумала о том, что Норрис остановил свой выбор на ней не потому, что она могла сыграть эту роль, а потому, что она подходила ему по каким-то другим, известным только ему параметрам. Ей сразу стало очень одиноко и горько, она почувствовала, что ее провели как последнюю дуру. А что, если его к ней внимание определялось не личными мотивами, а расчетами совсем иного характера? Неужели вся его забота, восхищение ею, то очарование, о котором он ей говорил, — все это просто игра, блеф? Как же сильно он ее иногда доставал! Он ведь предупреждал ее, что она может в нем усомниться, но ей все равно надо будет держаться, ей во что бы то ни стало нужно вжиться в образ Хитер Бантри и неукоснительно следовать той цели, которую она перед собой поставила, — восстановлению положения ее отца. Любой другой ее курс обречен на провал. «Так тому и быть! — в сердцах сказала она себе, чтобы хоть как-то унять собственные страхи. — Я — Хитер Бантри. Я — Хитер Бантри. Теперь я сама по себе. Мне никто не поможет. Теперь ты доволен, Селвин? Я — Хитер Бантри!»
