Мэтерз аж присвистнул, поняв ход мысли напарника.
— Как же им удастся его у нас отнять?
Широким жестом Эмиль Санк-Марс свел руки вместе, поднял их вверх и развел в стороны.
— Взорвут, — спокойно сказал он. — Нам уже будет казаться, что убийца у нас в руках. И тут мы его потеряем, потому что его подорвут. Технически это дело может оставаться открытым, но мы-то знаем, что это — глухарь. Причем без всяких каламбуров.
— Убили человека. Дали нам подозреваемого. Потом убили подозреваемого. Вполне логично, ничего не скажешь. Но ведь байкеры, как правило, не любят разыгрывать такие сложные комбинации, или я не прав?
— Здесь дело совсем другого рода. Убитый парень был информатором. Его убийство в чем-то сродни убийству полицейского. Им ведь казалось, что он работает на полицию, они считали, что у нас к нему особый интерес, — вот они и заметают следы. Кроме того, они видят в этом средство решения собственных проблем — Каплонский слишком много о них знает. Так что у них не одна, а сразу несколько причин прикрыть себе задницу, избавившись от Каплонского. Может быть, они рассчитывают, что, если его не будет, мы оставим их в покое. Другая мысль, о которой не надо забывать, состоит в том, что этот сценарий написан не местными. Возможно, этот план разработал тот малый, чей голос мы только что слышали. Способ, которым убили парня, ясно говорит о том, что здесь мы столкнулись с другим типом мышления, такое может придумать только хорошо подготовленный человек. Сдается мне, что я знаю, как его зовут. В прошлом сентябре «Ангелы» устроили очередное представление. Не исключено, что они хотели тогда пустить пыль в глаза кому-то, в ком были заинтересованы. «Росомахи» дали имя тому человеку, которому это представление предназначалось, — Царь. Голову даю на отсечение, что это наш малый.
Билл Мэтерз встал на колени, чтобы перемотать пленку.
— Вы думаете, парень выдал своего связника?
Впервые за время визита к напарнику Санк-Марс улыбнулся.
— Он был сообразительным пареньком, Билл. Его трудно было на мякине провести. Разве что ему это кто-то подсказал. Когда его пытали, чтобы выяснить имя связника, он назвал им меня.
— Вот, значит, почему они повесили на него эту записку — «Веселого Рождества, М5»?
— Их прямо от гордости распирало. Акоп выдал им правдоподобное имя, возможно, при правдоподобных обстоятельствах. Оно прозвучало для них достаточно убедительно. У меня есть тайные связи, все об этом знают. Они, должно быть, в штаны наложили от радости, услышав мое имя. Акоп прекратил этим пытки, спас себя от невыразимых страданий. Жаль, что мы не были с ним знакомы. Он был храбрым парнем. Я ни секунды не сомневаюсь, что он не сдал им своего настоящего связника.
Билл Мэтерз остановил перемотку, нажал на воспроизведение, послушал немного, перемотал чуть назад, убавил звук и стал слушать дальше.
— Значит, вы уверены, что Лапьер с ними связан?
— Я этого не исключаю. Билл, когда ты помог Джиму Коутесу скрыться, ты ведь хорошо тогда с ним поработал, правда? Лапьер его разыскивает, но пока не смог найти.
— Эмиль, — прервал его Мэтерз, взволнованно склонившись к динамикам, — послушайте вот здесь.
Он пропустил часть записи, потом увеличил громкость до такой степени, что его жена высунулась из приоткрывшейся кухонной двери, прижимая палец к губам, обеспокоенная тем, что может проснуться ребенок. Мэтерз стал рыться в поисках двойного набора наушников. Когда Санк-Марс напялил одну пару на голову, Мэтерз не смог сдержать улыбки — его начальник выглядел как пришелец-инопланетянин. Он снова поставил тот же отрывок записи.
Они сняли наушники.
— Это помехи. А может быть, кто-то рядом подметал пол.
— И мне так показалось.
— Джим Коутес?
— Возможно.
— Вряд ли Лапьер это усек, он не такой хороший сыщик.
Мэтерз недолго помолчал.
— Он же дал вам не всю запись. Из нее он мог понять, что Коутес там был, что он видел незнакомца. Или — если Лапьер в этом замешан — ему могли сказать, что Коутес обо всем знает.
Санк-Марс встал и потянулся, разминая кости.
— Лапьер меня беспокоит. Я знаю, что не всегда хорошо разбираюсь в людях.
— Тогда делайте выводы только исходя из доказательств. Опирайтесь только на факты.
— В любом случае, здесь мне не все понятно. Он может держаться за эту запись, чтобы себя защитить. Он может хранить ее в секрете, чтобы потом провести громкий арест в расчете на повышение по службе. Может быть, он решил сдать нам Каплонского, потому что, в принципе, именно так ему и следовало бы поступить. Его может интересовать Джим Коутес, потому что именно Коутес видел убийцу. Все эти варианты вполне вероятны.
— Но вы в них не верите?
Санк-Марс взглянул на Мэтерза.
— Еще не решил. Он может хранить пленку в тайне, потому что там содержится информация, которую можно инкриминировать его приятелям. Но тогда непонятно, зачем он вообще сделал эту запись. Не исключено, что он дал мне эту кассету именно сейчас, потому что «Ангелы» используют его, чтобы выдать нам Каплонского. Если он продажный полицейский, то сам может охотиться на Джима Коутеса, чтобы убрать того, кто слишком много знает. А если он паршивый полицейский и думает только о том, чтобы самому выдвинуться, Коутес нужен ему для того, чтобы вытянуть из него информацию и использовать ее для раскрытия дела в собственных интересах.
Билл Мэтерз вытянулся на полу и оперся на локоть.
— Есть два обстоятельства, свидетельствующие в пользу Андре. Он сделал эту запись. Мне кажется, что, если бы он был одним из них, он бы этого делать не стал. К тому же на пленке записан голос убийцы. Он слегка изменен, но если бы не эта пленка, мы бы вообще не знали, как он звучит.
— Может быть, есть еще какая-то причина, о которой мы не знаем, заставившая его сделать эту запись, — высказал предположение Санк-Марс. — Лапьер прослушивал Каплонского по той же причине, по которой за ним следили «Ангелы».
— Чтобы держать его на поводке, — добавил Мэтерз.
— Точно. Царь, если он убийца, мог отсюда давно исчезнуть, мог вернуться в Россию. И вообще, они могли бы нам черт знает какую ерунду подсунуть, чтобы повести по ложному следу.
— Итак, что же мы имеем?
Обернувшись, Мэтерз нажал на кнопку и перемотал кассету до конца. Санк-Марс мерил небольшую комнату шагами, аккуратно переступая через разбросанные детские игрушки.
— Что касается Лапьера, мы подождем и продолжим за ним наблюдение. Что касается Джима Коутеса, мы его найдем и как следует с ним потолкуем. А что касается Вальтера Каплонского, мы его арестуем.
— Прямо сейчас?
— Что-то мне подсказывает, что чем скорее мы это сделаем, тем будет лучше. Я бы за его жизнь сейчас и гроша ломаного не дал. Теперь я жалею, что так ничего из него и не вытряс.
