— Я в курсе, — ответил Санк-Марс.
— И я предан этому человеку потому, что он мой напарник. Это вы — старшие, думаете, что я с ним в сговоре! А у меня с ним никакого сговора нет, понятно?
— Понятно. Я приму это к сведению.
— Черт бы вас побрал!
— Выбирай выражения, Ален! На твоем месте я бы постарался держать себя в руках.
Дегир как-то странно дернулся, потом тряхнул головой, должно быть, стараясь унять гнев, и нацелил указательный палец в лицо старшего детектива.
— Я мог бы быть вашим напарником, а Билл — партнером Лапьера. Тогда бы вы ему сегодня разгон давали, а не мне.
— Возможно, — согласился Санк-Марс.
— Я вообще не понимаю, почему я за этим подонком должен грязь разгребать.
Санк-Марс ждал подобного высказывания, поэтому сразу задал следующий вопрос:
— Это ты моего доброго друга Лапьера называешь подонком, Ален? А как же твоя преданность напарнику?
Теперь Дегир вплотную подошел к Санк-Марсу, и хотя он был сантиметров на пять ниже, из-за неровного снега под ногами они оказались одного роста. Дегир с бешенством смотрел прямо в глаза старшего полицейского с расстояния всего в несколько сантиметров. Санк-Марс изо всех сил сдерживал желание боднуть этого парня, прекрасно понимая, что из такого состязания победителем ему не выйти.
— Я верен своему напарнику, — заявил Дегир с вызовом и, как показалось Санк-Марсу, с горечью. — Я ничего не сказал вам такого, что могло бы ему повредить. Но это не значит, что я не считаю его самым большим подонком из всех, которых встречал.
— Это я тоже приму к сведению, — заметил Санк-Марс.
Дегир развернулся на каблуках, нервно передернул плечами и ткнул пальцем в сторону Билла Мэтерза, потом снова нацелил его на Санк-Марса.
— Я не понимаю, — сказал он, и его смущение было так же очевидно, как и волнение, — вы для нас всех — герой, вы сами об этом знаете. Как же так получилось, что в напарники себе вы выбрали этого… квадратноголового англичанина?
— Мы с тобой оба служим в полиции, — спокойно ответил ему Мэтерз, пораженный безапелляционностью высказывания коллеги.
— Тебе этого не понять, — настаивал Дегир.
Мэтерз не без сарказма ответил:
— Да уж, куда мне.
Ален Дегир какое-то время стоял, глядя в сторону, и тяжело дышал. Перед тем как снова заговорить, он попытался успокоиться. В конце концов, взяв себя в руки, обратился прямо к Мэтерзу.
— Для нас — для французов, он герой. Вот и все, что я хочу сказать. А работаешь с ним в напарниках ты — англичанин. А я вот последние шесть месяцев пашу вместе с Андре Лапьером, а этот малый — полное дерьмо, ты знаешь об этом? И живет он в дерьме. — Он стоял и от полноты переполнявших его чувств покачивал головой. — Извините меня, — сказал Дегир, бросив быстрый взгляд на Санк-Марса. — Давайте, забудем об этом.
Теперь он жалел себя самого, потому что знал, что повел себя недостойно. Он повернулся, чтобы уйти.
— Ален, — сказал Санк-Марс, кивнув подбородком в сторону Билла Мэтерза и не глядя на Дегира, — он, конечно, квадратноголовый, но знаешь что? От этого мозги у него работают не хуже, уверяю тебя. Подумай об этом на досуге.
Дегир отошел в сторону, всем своим видом демонстрируя оскорбленное самолюбие.
— Ален! — крикнул ему вдогонку Санк-Марс. Он знал, что иногда бывает лучше дожимать до конца. — Сколько их было? — Он указал в сторону обгоревшего «линкольна».
— Двое, — ответил Дегир, причем голос уже не выдавал его волнения. — Мы так думаем, сам Каплонский и его жена. Опознанию оба они не подлежат. Девочка, сидевшая с их ребенком, сказала, что вышли они вдвоем. Домой они приехали вовремя. Стали сдавать назад, и раздался взрыв.
— Надо выяснить, где они были. Бомбу им подложили именно там.
— Так точно, сэр.
Билл Мэтерз и Санк-Марс пошли обратно к своей машине. К месту взрыва валом валили репортеры, журналисты с телевидения разбирались со своей аппаратурой. Санк-Марсу пришлось отделываться от тех журналистов, которые знали его в лицо.
— Значит, Лапьер в этом все-таки замешан? — спросил Мэтерз.
Лапьер знал, что они взяли Каплонского, и теперь бедолаги уже не было в живых. Лапьер вышел на работу в канун Рождества, когда вполне мог бы оставаться дома. Для смышленого полицейского косвенные улики значат очень много, хотя суд и не принимает их в качестве достоверных доказательств. Мэтерз был подавлен. То, что «Ангелы ада» могли как хотели вертеть в своих интересах полицейским, подрывало его веру в правильность мироздания. Он очень удивился, когда Санк-Марс высказал свое несогласие.
— Как это могло произойти? У меня создается впечатление, что он получил задание стать дежурным офицером без всякой на то причины. Или вам кажется, что у него были свои резоны заниматься этим делом? Я в этом что-то сомневаюсь.
— У тебя есть для этого все основания. Хотя у меня здесь есть одно соображение.
— Можете рассказать? — Они разговаривали, стоя по разные стороны у машины.
— Я не исключаю, что это может быть как-то связано с тем, что Андре не захотел тогда поделиться с нами своими записями. Он мог записать разговор Каплонского с Царем так, как рассказывал. Но прослушал он его не день спустя после убийства или потом, когда у него уже прошел грипп. Он прослушал пленку до этого, когда сидел дома и болезнь у него еще только начиналась.
— До убийства? То есть вы хотите сказать…
— Чистый он полицейский или грязный, он заранее знал, что парнишку должны были убрать.
— Как же в таком случае он может быть чистым? Он ничего не сделал, чтобы предотвратить преступление!
— Это только предположение. Давай, рассмотрим вот такую версию. В ту ночь Каплонский должен был быть арестован, и Лапьер хотел, чтобы это случилось. Он думал, что знает, как найти Царя, если это был тот самый русский, — причем знал он об этом от самого Каплонского. После того как Каплонского прикрыли адвокатом байкеров, положение осложнилось. Лапьер стал терять терпение. Как и ты, он нервничает, сталкиваясь с людьми, которые взрывают своих врагов. А это очень мешает полицейскому хорошо работать. Это делает его дерьмовым полицейским.
И я не исключаю, что он не стал спасать парня, чтобы присвоить себе славу раскрытия этого дела. Теперь не знаю, что готов с ним за это сделать, и я никогда ему этого не прощу, но я не готов сейчас категорически утверждать, что он специально решил выйти в ту ночную смену, чтобы получить это дело и подтасовывать улики для отвода подозрений от «Ангелов». Да и когда это их самих волновало? В общем, я в этом пока толком не разобрался.
Они сели в машину, и Санк-Марс посигналил, чтобы журналисты освободили ему дорогу. Подошли двое полицейских и помогли им расчистить проезд от автомобилей газетчиков. Ему пришлось выехать на тротуар, но машина сорвалась и застряла в сугробе, и полицейские помогли ему выбраться. В конце концов им удалось покинуть это столпотворение, и они спокойно поехали по пустынным ночным улицам.
