Стараясь ее успокоить, мягко привести в чувство, он скользнул под нее, она оказалась над ним, и ему от этого стало еще приятнее.
— Ну, ладно, старичок, — прошептала она, — теперь ты к этому готов. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя хочу. Селвин, я очень переживала, я даже начала сомневаться в себе и в тебе. Иногда по ночам мне выть во сне хотелось. Ты знал об этом? Ты поэтому меня сюда привез?
— Бедняжка ты моя.
— Селвин, мне кажется, что их жучки у меня дома мне сами перемывают кости. Иногда по ночам мне хочется говорить, бормотать что-то, хочу, чтобы они пришли и схватили меня. Мне снятся сны о том, как меня пытают «Ангелы ада», а они настоящие дьяволы, они просто отвратительны. Не смотри так на меня! Со мной все в порядке, но за все мои мучения тебя ждет теперь страшная расплата.
— Значит, я выиграл, — услышала она его шепоток, сливавшийся с быстрым дыханием.
— Что ты сказал? — шепнула она в ответ.
— Я выиграл. Мы ведь с тобой поспорили, что сегодня ночью я выужу из тебя больше информации, чем ты из меня, даже если вопросы будешь задавать ты. Ты все мне сейчас о себе рассказала, девочка, до самого конца. Значит, я победил.
Она не могла не признать, что он просто великолепен. И это было хорошо, потому что ее жизнь зависела от его умения великолепно делать то, что ему надо было делать.
Уткнувшись носом ему в грудь, она гладила его плечи.
— Радуйся своей победе, чемпион, потому что сейчас тебе придется расплачиваться. Время настало.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
СУББОТА, 15 ЯНВАРЯ
Чтобы оставаться самим собой, Банкир и Джулия придумали особое развлечение. В холодный, солнечный, безветренный день они отправились на прогулку в парк на гору Мон-Руайяль, хоть это и было сопряжено с определенными трудностями. Но им на несколько часов очень хотелось позабыть о ролях байкерского банкира и его заботливой сиделки.
Они решили увильнуть от своих непростых обязанностей сразу после обеда. Джулию тяготила их постоянная зависимость друг от друга. И хоть ей было очень приятно иногда проводить время с Селвином Норрисом, все теснее с ним сближаясь и привыкая ему доверять, в основном она должна была оставаться с Артуром Дэвидсоном, на время превратившимся в Карла Бантри, или Банкира.
Знала она о нем совсем немного. Отсутствие информации ее порядком раздражало, потому что Артур стал своего рода символом ее безрассудства, человеком, который самым наглядным образом воплощал ее стремление подвергать опасности собственную жизнь без всякого на то рационального объяснения. Что он мог ей предложить, если бы эта опасность стала реальной? Не раз в ее присутствии — так, как будто ее не было рядом — Банкир разглагольствовал о том, как она могла бы устоять, если бы на нее начали давить. Но как бы сам он повел себя в такой ситуации? Почему Норрис так беспокоился о женщине, явно относясь с доверием к мужчине? Почему его тревожила молодая, а не старый? Первые испытания он прошел так же хорошо, как и она, но могла ли она доверить ему жизнь, если бы вдруг все пошло наперекосяк? Чтобы лучше разобраться в ситуации, Джулия решила прогуляться с ним в парке на горе, там, где они впервые встретились с Селвином Норрисом, и откуда открывался чудесный вид на этот вероломный город, надеясь во время прогулки выяснить то, что ее беспокоило.
Гуляя на солнышке, они хотели на время отвлечься от своих фальшивых личин и поговорить как друзья, как соратники. Случайный прохожий вряд ли принял бы их за любовников, потому что стоило им коснуться друг друга, как они тут же отстранялись. Слушая его, Джулия вытягивала шею и слегка запрокидывала голову, скорее анализируя его высказывания, чем просто внимая ему и млея от удовольствия, как это иногда бывает у любовников. Артур Дэвидсон почти всегда ходил, засунув руки в карманы, как застенчивый человек, который больше ценит одиночество и хранит свои секреты при себе. Но улыбка его была притягательной, и любой мог бы сразу заметить, что к своей спутнице он относится внимательно, хоть природа его внимания была скорее дружеской, возможно, отеческой.
Правда, если бы кто-нибудь присмотрелся к ним повнимательнее, он вряд ли принял бы их за прогуливавшихся отца с дочерью. Они явно принадлежали к физически разным типам людей. Джулия Мардик была девушкой высокой, широкоплечей, склонной к полноте, которая проявится, если она перестанет следить за собой. Ее фигура чем-то напоминала песочные часы. Артур Дэвидсон был на добрую голову ниже ее ростом, сутулился, был неширок в плечах и весьма умеренно упитан для своего возраста. Его фигуру можно было сравнить с грушей — обычно такие формы более свойственны женщинам. Ему приходилось чаще ступать своей семенящей походкой, чтобы поспеть за ее размашистым шагом. У него был покатый лоб, и залысина только подчеркивала эту покатость, тогда как у Джулии ее высокий лоб, казалось, расширяется кверху. Нос у нее был курносым, ноздри — широкими, а у него нос нависал над верхней губой. Ее кожа была восхитительна, а у него вдоль нижней челюсти тянулись рубцы от прыщей тридцатилетней давности, и на ярком свете отчетливо просматривались сосуды. В отличие от тонких черт лица Джулии, единственными бросающимися в глаза особенностями лица Артура Дэвидсона были кустистые брови, нависающие над небольшими глазами, и совершенно неестественный шрам на щеке правильной квадратной формы.
— Что у тебя со щекой? — выпалила Джулия.
Она заготовила целый список вопросов, которые хотела ему задать, и один из них помимо ее желания сорвался с языка. С их самой первой встречи девушка терялась в догадках, и эта отметина под его правым глазом не выходила у нее из головы.
— В меня стреляли, — просто сказал Артур. Позади них дети взбирались по ступенькам на витые ледяные горки и скатывались вниз. Они выбрали тропинку, ведущую вверх от оживленной открытой площадки к аллее, проходившей среди деревьев.
— Тебе стреляли в лицо? — в смятении спросила Джулия. Несмотря на нелепость вопроса, ответ на который был очевиден, Банкир и не подумал отделаться шуткой.
— Да, в упор. К счастью, калибр был очень маленьким, а то меня бы здесь сейчас с тобой не было.
— К счастью, — не без иронии откликнулась Джулия.
— Могло быть хуже.
— А лучше быть могло? То есть, я хочу спросить тебя, что же все-таки случилось?
Тропинка между деревьев, бегущая до самого верха горы, была истоптана ногами многих любителей зимних прогулок. На ее самых крутых, местами обледеневших отрезках нужно было соблюдать особую осторожность. Они не спеша шли вперед, после спуска начался подъем, и Артур предложил спутнице руку.
— Джулия, — начал Банкир и сделал паузу, — знаешь, мне трудно тебя так называть, я начинаю нервничать. Не возражаешь, если я буду звать тебя Хитер?
— Понимаю. Я тоже дурой себя чувствую, когда называю тебя Артур. Для меня ты всегда будешь Карлом или папой. Давай так и называть друг друга.
— Я, Хитер, стал Банкиром на вполне законных основаниях — служил в банке, был управляющим отделением. Однажды отделение банка, в котором я работал, ограбили. А всего за то время, что я там работал кассиром, инспектором по кредитам и управляющим, нас грабили четыре раза.
