Во время работы с ветеринарами его особенно заинтересовали их размышления над причинами заболеваний животных. Как-то раз Санк-Марс обнаружил, что зверей в большом загоне поили водой из зараженного колодца. Он тоже заболел, выпив той воды, и симптомы отравления были такие же, как у его подопечных. Именно тогда дежурный ветеринар, который был в курсе неудачи парня с поступлением в университет, предложил ему податься в сыщики. Это сорвалось у него с языка не то в шутку, не то всерьез, но его слова запали юноше в память. Ему не хотелось всю жизнь убирать навоз на скотных дворах. Санк-Марс знал, что некоторых выпускников ветеринарных факультетов брали на работу в правительственные учреждения, ведавшие животными, но карьера чиновника, перебирающего бумаги, казалась ему жутко скучной. С другой стороны, ему было интересно вести всякого рода расследования, любые изыскания его заведомо привлекали. Если какая-то работа его занимала достаточно долгое время, он обязательно доводил ее до конца, и она никогда не была ему в тягость. В молодости Санк-Марс не испытывал жажды накопительства, ему доставляло большую радость давать людям верную оценку, но сам он по природе был человеком замкнутым. Почему бы и впрямь ему не податься в полицию? А со временем и сыщиком можно было бы стать. С присущей молодости непосредственностью Эмиль Санк-Марс полагал, что сможет хорошо справляться с такой работой.
Уже через несколько дней после того разговора с ветеринаром он стал задумываться о деятельности полицейского как о своей профессии, о своем призвании. Он напрочь отметал перспективу стать полицейским в маленьком городишке, хотя сам, по сути дела, был парнем деревенским. В каком-нибудь зачуханном селении его узнавала бы каждая собака, все бы за версту знали о его приближении, тем более что пришлось бы все время носить форму. Там и думать было нечего о раскрытии запутанных преступлений! Санк-Марс читал многие рассказы о Шерлоке Холмсе, и большой город должен был стать его Лондоном. Монреаль был признанным, даже можно сказать, легендарным центром преступного мира — вот куда он отправится. Он будет полицейским большого города, монреальским полицейским, который в один прекрасный день дослужится до чина детектива. Санк-Марс приехал в Монреаль на попутной машине, изумился, увидев горбатую гору, почти на вершине которой в солнечных лучах блистала великолепием Оратория, как венчающая гору корона, залихватски сбитая набекрень. Его поразили искристые небоскребы, высящиеся над огромной равниной, некогда лежавшей подо льдом. Переходя через реку Святого Лаврентия по мосту Шамплен, он с высоты его увидел раскинувшиеся внизу бедняцкие кварталы, и внезапно в нем возникло непреодолимое чувство уверенности, что на этот город направлен указующий перст его судьбы. Всем своим существом он почувствовал, что его будущее связано с Монреалем. Уже через несколько минут после начала собеседования с офицером полиции, набиравшим новобранцев, Санк-Марс настолько его поразил, что тот не смог ему отказать.
И не отказал.
Временами Санк-Марса обескураживало то обстоятельство, что у многих полицейских напрочь отсутствует чувство профессиональной гордости. Ему было легко учиться полицейскому ремеслу, он с удовольствием участвовал в семинарах и конференциях, знакомился с коллегами из других округов, городов и стран в надежде на то, что когда-нибудь сможет обратиться к ним с просьбой или попросить совета — как в прошлые выходные он обращался к Раймонду Райзеру. Он прослушал много разных лекций, и одна из них навсегда запала ему в память. Один ученый, исследовавший поведение и характер полицейских в нескольких городах, пришел к выводу, что полицейские и воры имели между собой больше общего, чем можно было предположить на первый взгляд. И тех и других преступления возбуждали будоражащим ощущением опасности, привлекали, как пламя мотыльков. И тех и других одолевала потребность быть в центре событий, у всех на виду, завладевать всеобщим вниманием. Те и другие не выносили рутины. Обе социальные группы отличались агрессивностью и испытывали пристрастие к оружию, обе не терпели фальши. И те и другие полагали, что находятся как бы вне рамок общества — полицейские, как и воры, считали себя неспособными занять в обществе подобающее им место. Обе группы характеризуются корпоративностю, верностью своим, преданностью собственным законам поведения и обычаям. Лектор даже высказал предположение, что воры и полицейские являются как бы двумя сторонами одной медали, разве что полицейские стремились соблюдать, а не нарушать закон. Может быть, некоторые из них сами стали бы ворами, если бы по роду службы не охраняли закон. Развивая свою мысль, он даже договорился до того, что полицейским следует опасаться коллег, потому что их сослуживцы могут быть склонны к преступным действиям. У Санк-Марса сложилось тогда странное впечатление, что лектор считал преступников даже более храбрыми, чем полицейские, которые больше боятся тюрьмы.
С содержанием этой лекции Санк-Марс был по большей части не согласен. Он знал, что пришел работать в полицию совсем по другим причинам, чем многие его сослуживцы. Он был совсем не таким человеком, какого пытался изобразить лектор, — не был он простым отражением своей противоположности. Он действительно не переносил рутины и стремился быть в курсе событий, однако никогда в жизни перед ним не вставал вопрос выбора между ограблением банка и поимкой грабителей, которые на это решились. Он знал, что полицейские часто были выходцами с тех же улиц и росли в таких же условиях, как и воры, которых они ловили. Из кулуарных разговоров с сослуживцами он узнал, что многие в детстве и юности так или иначе были связаны с преступниками. Их ловили, запугивали или наставляли на путь истинный усилиями семьи. Тот, кто играл в хоккей, но не стал профессионалом, лучше помнит драки на льду, чем забитые шайбы. Санк-Марс полагал, что некоторые полицейские хорошо работали потому, что думали так же, как жулики, и его раздражение постепенно сменилось озабоченностью, что он не достигнет успеха в избранной профессии, так как никогда не сможет почувствовать себя мошенником по натуре.
Со временем, когда он стал полнее оценивать свое место в управлении, его неуверенность в себе прошла. Он понял, что вполне может проникнуть в образ мыслей жулья, если попытается влезть в их шкуру, но — что было существенно важнее — если станет относиться к преступникам с позиции католических нравственных ценностей. Если он был творением Господа, человеком с предначертанной Богом судьбой, тогда очевидно, что присущие ему конкретные особенности имели определенную ценность, даже если ее и непросто было сформулировать. Позже Санк-Марс убедился, что, храня верность благородным идеалам, он сможет стать чем-то вроде совести полицейского управления, постоянно напоминая своим сослуживцам о тонкой грани, пролегающей между корректным выполнением долга и злоупотреблением, между дисциплиной и беспорядком и, соответственно, между справедливой карой и жаждой мщения. Точно так же он считал, что мошенников надо либо перевоспитывать, либо сажать в тюрьму и что полицейские не должны становиться своими собственными злейшими врагами. Но прежде всего он презирал любое притворство, никогда не подстраивался под большинство и всегда старался держаться достаточно обособленно.
Погрузившись в собственные мысли, Санк-Марс отпил глоток кофе, и в этот момент, шумно хлопнув дверью, в кафе вошел Окиндер Бойл, всем своим свежим утренним видом давая понять, что полон рвения к работе. Санк-Марса это позабавило. Журналист заказал шоколатин — рогалик с черным разогретым до жидкого состояния шоколадом внутри. Санк-Марс даже забеспокоился, выдержит ли он сладкое искушение, которое должны были подать его собеседнику.
