Я опустил глаза, не в силах видеть его сияющее неподдельной радостью лицо. А он уже забыл про меня, с головой уйдя в процесс съемки, теперь на место черновой работы с современным цифровым аппаратом, пришла кропотливая рутина с заряженной обычной пленкой камерой, огромный вытянутый объектив которой очень напомнил мне ночной снайперский прицел, вызвав довольно неприятные ассоциации.
К себе в гостиницу мы вернулись только когда на город уже опустились прозрачные летние сумерки. Усталый, но явно довольный проделанной работой Фима всю дорогу весело шутил, подтрунивая над моим пасмурным настроением. Ближе к гостинице я тоже несколько повеселел предвкушая долгожданный отдых. Но мечтам опять не суждено было сбыться, этот день словно проверял меня на прочность, подбрасывая одно событие за другим, не давая мне ни на миг расслабиться и передохнуть. Едва мы ввалились, другого слова не подберешь, в гостиничный холл, навстречу нам поднялся тот самый администратор, который нас сюда заселял.
— Где вы ходите столько времени? — замахал он руками. — Все журналисты уже давно ушли!
— Стоп, стоп, отец, не гони, — добродушно улыбнулся его горячности Фима. — Что случилось? Куда все ушли? Ты толком можешь объяснить, или нет?
Администратор возмущенно заперхал горлом, но все же выдал более менее ясную информацию. Оказывается, буквально за полчаса до нашего триумфального прибытия, к гостинице подъезжал патрульный наряд миротворцев, и их старший сообщил, что командующий сводными миротворческими силами просит всех остановившихся здесь журналистов срочно прибыть в его штаб, так как собирается сделать для них какое-то важное заявление. Администратор немедленно оповестил об этом всех постояльцев, и те, быстро собравшись, рванули на встречу с генералом, и пяти минут не прошло, как из гостиницы выскочил последний. Только мы шляемся неизвестно где на ночь глядя и пропускаем такое во всех смыслах судьбоносное событие.
— Нам это неинтересно, — торопливо махнул я рукой. — Ну чего такого важного может сообщить генерал фотохудожникам? Это для писак, наверное, проводят какой-нибудь брифинг…
Я очень старался говорить небрежным, равнодушным тоном, чтобы ни все еще бурно жестикулирующий администратор, ни мой одноклассник не поняли по голосу, что мне просто смертельно лень тащиться среди ночи к городку миротворцев, я устал, и ничего больше не хочу, кроме как скорее добраться до постели.
— Брифинг, ни с того ни с сего? Да еще ночью? — задумчиво покачал головой Фима. — Вряд ли, какие брифинги в такое время?
— Ну знаешь же как у них, — неубедительно начал объяснять я. — Приняли какое-нибудь соглашение, о прекращении огня, например. Это же великое событие, нужно срочно отзвониться в редакции, раструбить об этом на весь мир. И плевать с высокой башни на то, что это самое соглашение даже изначально никто соблюдать не собирается.
— Может оно и так… — думая о чем-то своем и совершенно не обращая внимания на мою болтовню протянул Фима. — А пойдем-ка все-таки сходим, для общего развития, чтобы быть в курсе событий… На миротворцев опять же позырим…
— Да чего на них зырить? Обычные дуболомы в камуфляже! Не пошли бы они на хрен, а? — уже понимая, что бывший так близко вожделенный отдых опять откладывается на неопределенное время, сделал я последнюю отчаянную попытку.
— Знаменский, — укоризненно произнес Фима, строго глядя мне прямо в глаза. — Мне кажется, ты отлыниваешь от работы.
— Никак нет, шеф, и в мыслях такого не было, — тяжело вздохнув гаркнул я вытягиваясь на манер бравого американского сержанта.
— Ну вот, уже лучше, — милостиво согласился одноклассник. — Пошли, мой верный ассистент, помозгуем, что из этого похода можно полезного извлечь. Я бы оставил тебя отдыхать, но мне нужен непредвзятый консультант и советчик. Как говорится, ум хорошо, а полтора лучше.
— Иди уже, умник, — я несильно ткнул его кулаком под ребра.
К штабу миротворцев нас пропустили без проблем, видимо, уже привыкнув что здесь постоянно ошиваются пронырливые и надоедливые как сортирные мухи представители прессы. Закованный в бронежилет и каску с желтыми буквами «МС» на синем фоне бугай с добродушной рязанской физиономией, даже документы у нас проверять не стал. Просто махнул автоматом в сторону небольшого плаца перед штабным зданием на котором уже кучковались разношерстно одетые и экипированные наши собратья — корреспонденты. Не сильно комплексуя по поводу незнакомости всей этой братии, мы с ходу вломились в самую середину, приветливо всем кивая и даже пожимая кому-то руки и уже через пять минут были просто переполнены информацией. Оказывается, пока мы занимались съемками изможденной старушенции напротив разбитого снарядом подъезда, город посетил министр Грузии по вопросам реинтеграции собственной персоной. Я не очень понял что такое эта самая реинтеграция и с чем ее едят, но спросить как-то постеснялся. Тем более, что был почти на сто процентов уверен, что большинство присутствующих, судя по их значительным физиономиям, сами не в курсе. Тем не менее этот титул всеми произносился с почтительным придыханием, словно монарший.
Так вот, эта важная персона направилась прямиком сюда в штаб, а следом за ней, чуть позже, здесь же появился наш российский посол по особым поручениям. Неизвестно о чем договаривались высокие встречающиеся стороны, но уже вечером журналистам было официально объявлено, что огонь по городу и окрестным осетинским селам будет полностью прекращен, а завтра, ближе к полудню, при российском посредничестве состоится встреча грузинского министра с представителем контрольной комиссии от Южной Осетии, на предмет обсуждения возможных путей урегулирования возникшего кризиса. Понятное дело, эта новость всеми была воспринята с восторгом. Теперь даже самым закоренелым пессимистам становилось ясно, как дважды два, что война, которой так всех пугали, в этот раз все же не состоится. Из опыта современной дипломатии абсолютно ясно, что раз уж начались хоть какие-то переговоры, то горячая стадия закончена. Если начался диалог, то до чего-нибудь обязательно договорятся.
Весь город синхронно вздохнул с облегчением, дурные предчувствия и грозные пророчества не оправдались. Страх и обреченность, поселившиеся в сердцах, сменялись робкой надеждой, что все и на этот раз обойдется. Рассказывали, что сам Саакашвили, выступая по телевиденью во всеуслышание заявил, будто Грузия не намерена воевать с собственным народом. И это было расценено, как безусловная гарантия того, что все самое страшное уже позади. И вот полуночный вызов к командующему для какого-то важного сообщения. Немудрено, что все сбежались сюда в ожидании безусловной сенсации и теперь нетерпеливо гомонили на плацу перед штабом, ожидая, когда же к ним выйдет моложавый российский генерал с гладко выбритой, похожей на бильярдный шар головой.
Мы с Фимой тоже заняли позицию с которой хорошо просматривался выход из штаба и невысокая лесенка крыльца всего из нескольких ступеней. Одноклассник лихорадочно возился в своем кофре, готовя к бою фотооборудование и шепотом чертыхаясь. Ему не нравилось скудное освещение и он лихорадочно подбирал правильное сочетание чувствительности объектива и яркости вспышки. В этом я помочь не мог никоим образом и потому постарался сделать вид, что меня здесь и вовсе нет, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. За всеми этими приготовлениями время ожидания текло незаметно.
