С разбегу влетаем в подъезд дома напротив, теперь можно слегка отдышаться. Руслан настороженно выглядывает наружу, оценивает обстановку. Вроде все спокойно, и он на секунду откидывается спиной на стену, переводит дух, расслабленно улыбаясь. Но это длится всего лишь мгновение, я не успеваю даже моргнуть, как передо мной опять тот же деловитый, собранный, как взведенная пружина Руслан.
— Проскочили, повезло… — тихо говорит он. — Сейчас аккуратно выходим на улицу, ты следом за мной, дистанция пять метров. Пошли!
Мы крадемся вдоль стены дома, Руслан впереди, я за ним, все еще держа в руках свою «муху». У Руслана зеленый тубус закреплен прямо на спине, и он сжимает в руках готовый к стрельбе автомат. Движется он ловко, пластично, и я бы даже сказал грациозно, словно большая хищная кошка. Выглянув за угол ополченец осматривает улицу и лишь убедившись, что она пуста в обе стороны призывно машет мне рукой.
— Все! Теперь надо двигаться быстро!
Мы несемся бешеным галопом, прижимаясь к стенам домов. Серый предрассветный сумрак, полон гротескных невозможных теней, мне то и дело мерещатся по сторонам затаившиеся враги, но Руслан летит вперед не снижая темпа. Проскакиваем один квартал, следом второй, третий… Я начинаю не на шутку задыхаться, в боку неимоверно колет, глотку забила вязкая тугая слюна, которую никак не выхаркнуть. Шумно отплевываюсь, но она не лезет из пересохшего рта, мерзко повисает где-то на подбородке, и я на бегу отчаянно дергаю головой, руки заняты, поэтому пытаюсь оттереть эту слизь об воротник куртки, но только размазываю ее по щеке. Впрочем к тому моменту мне уже абсолютно все равно. Сил держать заданный ополченцем темп уже нет, все же не мальчик, чертов возраст дает о себе знать. Чтобы хоть как-то отвлечься, пытаюсь считать, сколько нам надо еще пробежать. Так, грузины были где-то за квартал от нас, еще столько же заняла, растянувшись и откатившись назад их пехота, еще нужно зайти хоть чуть-чуть издалека, чтобы сразу не заметили… по всем моим подсчетам получается, что мы уже однозначно пробежали вполне достаточно и давно уже пора заворачивать. Но Руслан продолжает бежать вперед, его подкованные ботинки звонко цокают по мостовой, и я стараюсь, чтобы мои шаги тоже попадали им в такт, несмотря на то, что мне давно нечем дышать, и губы жадно хватают прохладный утренний воздух обжигая перенапряженное горло, а в боку уже не просто колет, режет ножом прямо по живому.
Останавливается ополченец внезапно, как раз в тот самый момент, когда я решил уже что все, сейчас просто возьму и упаду. Растянусь на заваленном ветками и облетевшей листвой асфальте и буду лежать, тупо глядя в сереющее над головой небо. А двужильный осетин пусть себе и дальше бежит вперед, воюет с грузинским танком, вообще делает все, что ему вздумается, только уже без меня… Но Руслан остановился, и я едва не ткнулся ему прямо в спину, успев затормозить только в самый последний момент. Стоял и запалено дышал, выпучив глаза, даже ставший уже привычным страх куда-то вдруг улетучился, видно у измученного этой гонкой организма не осталось сил на какие-либо эмоции. О, какое это блаженство просто стоять на месте, вы даже представить себе такого не можете! Как это чудесно просто стоять и вдыхать полной грудью живительный воздух, прислушиваясь к тому, как кислород растекается вместе с потоками крови по организму, наполняя его живительной силой.
— Значит так, смотри сюда, — строго и спокойно, будто и не было только что этого сумасшедшего, на пределе сил бега, говорит мне Руслан.
Я послушно опускаю взгляд на зеленый цилиндр мухи. Он забирает его у меня из рук и ловкими движениями скручивает проволоку с прицельной планки, задирая ее вверх.
— Все очень просто. Вот прицел, вот спуск… Здесь перед, здесь зад, вот стрелка, нарисована она по ходу полета ракеты. Смотри не перепутай. Просто кладешь трубу на плечо, целишься и стреляешь. Помни, ты должен обязательно сбить с него этот ящик, иначе нам крышка. С «мухой» больше ничего не делаешь, она готова к стрельбе, так что неси теперь осторожно, не нажми случайно на спуск. Никакие поправки на такой дальности не нужны, тупо целишься в ящик, в самую его середину. Усвоил?
Я киваю, вроде все предельно просто. Чего уж тут непонятного. Подумаешь, подобраться незамеченным к танку и сбить с его башни какой-то там ящик. Чего уж легче, фигня, одним словом. Вот только колени снова начинают предательски дрожать, и к непроизвольному подергиванию правого века присоединяется еще и щека. Да вы неврастеник, батенька, вам бы врачу показаться… Принужденно хихикаю, ловя осуждающий взгляд Руслана. Да, его понять можно, каково это, ходить на танки с таким вот ненадежным напарником! Стараюсь ободряюще ему улыбнуться, но выходит, видимо, плохо, потому что он лишь скорбно качает головой и отворачивается.
Согнувшись в три погибели неслышными призрачными в рассветном сумраке тенями скользим вдоль домов. Снова выходим на ту улицу, по которой наступала грузинская штурмовая группа, только теперь мы гораздо дальше, у них в тылу. Но это вовсе не повод расслабляться, натолкнувшиеся на нас грузины вполне могут оказаться лишь авангардом наступающей вдоль улицы части, тогда вместо удачного обхода мы с Русланом вполне можем оказаться сейчас зажатыми меж двух огней. Но даже если такое случится, нам все равно придется идти вперед. Что бы там ни было, но танк должен быть уничтожен. До нас доносятся сейчас резкие тявкающие звуки выстрелов его пушки и неумолчный стрекот пулемета, изредка в какофонию вплетаются голоса американских штурмовых винтовок, а вот звонкие одиночные выстрелы «калашей» слышатся в ответ все реже и реже. Поэтому мы спешим, как можем. Там, дальше по узкой улочке, убивают сейчас наших братьев, и только мы им можем еще как-то помочь.
Наконец казавшаяся бесконечной глухая стена заканчивается. Идущий впереди Руслан делает мне знак остановиться и не дышать и осторожно выглядывает из-за угла. Мы уже выходим на нужную улицу, потому следует соблюдать предельную осторожность. Показавшуюся мне очень длинной, тянущейся, как резина, минуту ополченец остается неподвижным, потом жестом подзывает меня к себе. Делаю несколько шагов вперед и замираю рядом с ним.
— Смотри, вон он! — шепчет мне прямо в ухо Руслан, будто боится, что танк может его услышать.
Действительно, не больше чем в пятидесяти метрах от нас, дальше по улице стоит бронированная махина. Грохает пушка, и по закованной в металл громаде пробегает нервная дрожь, натужно поскрипывают когтями траков вцепившиеся в асфальт гусеницы. Грузинской пехоты не видно, похоже, уже ушла вперед, значит плохо дело. Зато нам немалое облегчение.
— Будешь бить отсюда, прямо от угла! — шипит Руслан. — Не забудь, твоя задача сбить ящик. Видишь его?
Согласно киваю, ящик на башне отсюда и вправду хорошо виден, он довольно большой и попасть в него кажется делом не слишком сложным, примерно, как сбить фигурку в пневматическом тире. Надо будет, конечно, повнимательнее прицелиться, но так в общем, ничего невозможного я не вижу.
— Я буду стрелять вон с той стороны, от поваленного дерева. Подождешь, пока я туда перебегу и изготовлюсь, потом сразу стреляй без команды. Понял?
