Сегодня система сработала как нельзя лучше. Едва державший включенную на полную громкость рацию в кармане Моргенштейн уловил шорох движения перекатившегося в сторону тела Тунгуса и различил гортанный рык нападающего чеченца, он тут же коротким окриком заставил, прикорнувших было в лощине разведчиков, вскочить на ноги хватаясь за оружие. А когда бесстрастные радиоволны донесли до него не без умысла затеянный хитрым якутом диалог с противником, капитан, до конца разобравшийся в происходящем, в сопровождении троих бойцов бегом бросился вверх по склону к позиции снайпера. Остальные разведчики под руководством Люда молчаливо и быстро заняли круговую оборону, приготовившись отражать возможную атаку.
Морген и трое разведчиков неслись, что было сил, перескакивая с кочки на кочку, оскальзываясь в напоенной утренней росой траве, хрипло дыша и стараясь не обращать внимания на все усиливающееся назойливое колотье в боку. Однако торопились они напрасно, все решилось еще до того, как чуть опередивший остальных капитан длинным тигриным прыжком выметнул жилистое тренированное тело на взлобок. Крутивший перед чеченцем смертоносную карусель ложных выпадов и нырков Тунгус, улучив момент, сделал ловкое, точно рассчитанное обманное движение, дернувшись всем корпусом вправо, якобы уворачиваясь от летящего росчерка чужого лезвия, да так неудачно, что оставалось беззащитно открытым левое подреберье. Неопытный, необученный хитростям ножевого боя чеченец попался на эту удочку и, предвкушая скорую победу, прыгнул вперед, размашисто тыча ножом. Вот только вместо податливого вязкого тела, клинок с размаху провалился в пустоту, а кисть, будто клещами сжала стальная хватка руки разведчика. «У-ургх!» — отчаянно взвыл Апти, всем телом подаваясь назад, силясь разорвать гибельный захват. Не успел. Снайпер выпустил из правой руки нож и вцепился ему в локоть, глухо стукнуло, входя в землю отточенное лезвие. Резкий, выкручивающий сжимавшую нож руку за спину, выворачивающий локтевой сустав рывок, бросил чеченца навстречу снайперу, заставляя ломаться в поясе, загибаться к низу. Апти еще успел увидеть стремительно летящее ему навстречу колено, потом резкая боль и хруст сломанных ребер заставили его пронзительно по-заячьи закричать. Опустившийся сверху на основание черепа кулак, пульсирующей болью сверхновой разорвался в мозгу, на мгновенье гася сознание и заставляя окружающий мир расплываться в сумасшедшей гонке, вращаясь вокруг своей оси. Он даже не подумал сопротивляться, когда кто-то ловкий и умелый, не слишком-то напрягаясь, выкрутил из его ослабевших пальцев рукоятку ножа и осознал, что с ним происходит, лишь когда собственное любовно заточенное лезвие, неприятно щекоча кожу и сдавливая горло, заставило вздернуть высоко вверх все еще гудящую от удара голову. В ухо громом ударил шепот:
— Спокойно стой! Не дергайся, а то руку поломаю, однако!
Над невысоким обрывом, отделяющим взлобок от склона, возникли несущиеся к ним стремительные фигуры разведчиков, это было последнее, что увидел чеченец, метнулись перед глазами сверкающим роем радужные мухи, подкатил к горлу горький тошнотный комок, а потом мозг затопила непроглядная чернильная тьма.
Очнулся Апти от того, что его хлестко лупили по щекам, голова гудела растревоженным пчелиным ульем, во рту ощущался неприятно-соленый кровяной привкус. Он попытался, защищаясь от звонких пощечин, поднять к лицу руки, и не смог, внезапно осознав, что кисти крепко стянуты ремнями за спиной. С усилием открыв глаза, увидел перед собой прищуренную тронутую рыжими веснушками физиономию гаска, тут же вновь зажмурился, надеясь, что это жуткое видение само собой пропадет, исчезнет, провалиться в ад. Вместо этого где-то над головой раздался звонкий, говорящий на русском языке, голос:
— Очнулся этот гондон, тащ капитан. Все в порядке, можете беседовать, это он просто притворяется, что еще в рауше. Вон ресницы дергаются.
Смирившись с неизбежным, Апти открыл глаза и, преодолевая тупую ноющую боль в затылке и накатывающие откуда-то изнутри рвотные позывы, осмотрелся. Оказалось, что он сидит в неглубокой поросшей густой травой ложбинке, прислонившись спиной к древесному стволу, за который заведены стянутые ремнями руки. Вокруг, обступив его и с любопытством разглядывая, толпятся те самые виденные утром гаски. Еще несколько человек расположились чуть поодаль, тоже исподтишка наблюдают, хотя упорно делают вид, что им все это не интересно. Один из федералов, высокий, по-спортивному подтянутый, с четкими уверенными движениями, разом изобличавшими в нем командира, присел рядом, пристально всматриваясь в лицо Апти удивительно большими, пронзительно-синими глазами. Апти мельком мазанул по его покрытому редкой светло-русой щетиной лицу ответным взглядом, оценил тонкий хрящеватый по-боксерски свернутый чуть вправо нос, и вновь уставился поверх голов гасков в плывущую над головой безоблачную синеву, прозрачного летнего неба.
— Как тебя зовут? — спросил русский.
Апти лишь криво презрительно усмехнулся, он не собирался отвечать на вопросы, сила на их стороне, хотят — пусть убивают, но до разговоров с этими шакалами он не опустится.
— Слышишь меня? Как тебя зовут? — настойчиво повторил русский.
На этот раз Апти вообще никак не отреагировал. Зато сидевший чуть дальше на корточках и внимательно наблюдавший за происходящим выбритый наголо русский в выцветшем затертом камуфляже коротко бросил:
— Не мучайся зря, Немец. Он же смеется над тобой. Что не видишь?
— Не мешай, Люд, договорились же… — окрысился названный Немцем.
— Как хочешь… — процедил в ответ Люд. — Время есть. Развлекайся.
— Значит, не хочешь говорить? — вновь обернулся к Апти разведчик. — Хорошо. Не хочешь, не говори… Я сейчас сам все про тебя узнаю…
С видом фокусника он вытянул из кармана рацию, покрутил настройку, вслушиваясь в шипенье и треск помех, потом заговорил размеренно и быстро:
— Десятый третьему! Десятый третьему! Десятый! У меня тут пленный чеченец. Парень лет двадцать — двадцать пять, глаза карие, волосы темные, коротко стриженные…
Диктуя приметы Апти, он отходил все дальше и дальше, и вскоре чеченец перестал различать, что он там еще говорит, а ответы невидимого собеседника разведчика не слышал тем более. Лысый Люд, наблюдая за ним, презрительно улыбался. Наконец закончив переговоры, Немец вернулся к пленнику. Выглядел он чрезвычайно довольным.
— Что отмолчаться думал? — торжествующе заявил он. — Думал, мы не узнаем что ты Апти Талалаев!
— Как знаешь?! — пораженно воскликнул Апти, впиваясь в лицо разведчика пронзительным взглядом.
— А очень просто! — радостно расцвел улыбкой тот. — Из комендатуры сообщили. У тебя еще брат старший есть, Ахмед. Так вот он арестован и рассказал коменданту, что ты сегодня собирался прийти домой. А сам ты бандит и давно уже состоишь в отряде Хаттаба.
— Врешь! — вскинулся, дергаясь в путах Апти. — Не мог Ахмед так сказать!
— Не мог! — издевательски передразнил его русский. — А откуда же я тогда все это узнал?
На этот вопрос ответа не было, и Апти сник, лихорадочно соображая, как такое могло получиться. В предательство Ахмеда он не верил, но другого рационального объяснения, как ни старался, найти не мог.
