— Зачем ее забирать? — спросил Степан. — Она больна. Ей надо лежать в тепле. Я буду заботиться о ней.
— Хочешь сделать ее своей женой? — спросил индеец.
— Не думал об этом, — слегка растерялся Степан. — Пока я хочу, чтобы она не умерла.
— Если Me Cay Бис не умрет, она может быть твоей женой. Или моей. Женщина не должна оставаться без мужа. И дети не должны оставаться без отца. Что скажешь, Стивен?
— Я буду заботиться о ней.
Индеец кивнул, потрепал детей по взъерошенным волосам и вышел из комнаты, бесшумно шагая.
Малыши, в одинаковых длинных, ниже колен, рубашках, затихли, глядя на Степана. Он присел перед ними и спросил:
— Ну и как вас зовут?
— Его зовут Шаути, — сказал один мальчишка, хлопнув по плечу другого. — А я — Вокини. Мы будем жить у тебя?
— Будем жить вместе, — сказал Степан.
— А у тебя есть другие дети и жены?
— Нет.
— Почему? Ты такой старый, и у тебя нет жен? Так не бывает.
Они оказались близнецами, только молчаливый Шаути был побледнев, а у бойкого Вокини от верхней губы до скулы тянулся тонкий извилистый шрам.
— У белых людей все по-другому, — вдруг сказал Шаути.
— Вот что. — Степан отошел к окну и опустил раму. — Вы не будете больше прыгать через окно. Посидите здесь, а когда солдаты уедут, спускайтесь во двор.
— Здесь плохой воздух, — сказал Вокини.
— Разве ты не можешь потерпеть немного? Сколько тебе лет?
— Что?
Саби подала голос с кровати:
— Им по шесть лет. Стивен, иди спокойно, занимайся своим делом. Они потерпят.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на край постели.
— Жарко. Ноги не слушаются. — Она попыталась сесть, но он удержал ее плечи на подушке. — Стивен, я должна тебе сказать. Майвис и мой муж вместе служили скаутами в кавалерии. Когда муж встретил меня, он уволился из полка и забрал меня от хозяина, где я жила с детства. И мы ушли к моим родичам, кочевать в лесах вокруг озера. Мой муж шайен, но родичи приняли нас. Оттава не враждуют с шайенами. Но теперь все изменилось. Шайены объединяются с сиу, а сиу — наши враги. Будет плохо, если мы станем жить в семье Майвиса. Ему придется уволиться и вернуться в семью. Сейчас другое время. Сейчас шайенов заставляют жить в резервации. Я не хочу в резервацию.
— Не бойся. — Степан погладил ее по щеке. — Забудь это слово.
— В нашем языке нет такого слова.
— Теперь его нет и в нашем языке. Кстати, твои дети говорят по-английски не хуже тебя. Они тоже жили у белого хозяина?
— Нет. Я научила. Стивен, если я не умру, я буду хорошей женой. Подай мне лоскуты, я буду шить тебе плащ.
— Ты будешь лежать и выгонять из себя болезнь.
— Как?
— Просто лежи, как будто спишь. И проси свое тело избавиться от болезни. Лично я всегда так делаю. И, как видишь, до сих пор этот способ мне помогал. Поможет и тебе.
— Хорошо. Я сделаю так, как ты говоришь. — Она закрыла глаза и выпустила его руку из своей.
"Вот так, — думал Степан, спускаясь по лестнице. — Вошел в комнату одинокий охотник, а вышел многодетный отец семейства".
Он понимал, что, пообещав заботиться о Саби, связал себя не только с ней и ее детьми. Нет, теперь он был частью племени. Самой незначительной частью, о существовании которой само племя, возможно, и не узнает никогда. Но, по крайней мере, сразу три шайена теперь будут считать его членом своей семьи — Майвис Красная Птица, Шаути и Вокини.
14. МАДАМ НИМУР ПОЕТ БЛЮЗ
Пока он занимался обустройством личной жизни, кавалеристы приготовились к маршу. Пропел горн, и всадники взлетели на коней. Прозвучала новая мелодия, и колонна тронулась с места. Капитан Мортимер козырнул на прощание, и Степан Гончар тоже приложил кончики пальцев к полям своей шляпы, провожая солдат.
На дороге остались только горки конских яблок да желтые пятна.
— Солдаты приходят, солдаты уходят, а почта нужна всегда, — глубокомысленно произнес седой телеграфист, которого звали Мартин Китс.
Его помощник, Мейер Голдмэн, с мотком провода на плече уже взбирался по лестнице на телеграфный столб.
"Кого-то не хватает, — подумал Степан, оглядываясь. — Ах да, капитан говорил о какой-то певице. Куда же она подевалась? Неужели отправилась в город пешком?" Пронзительный женский вопль донесся со стороны сарая.
— Кажется, мадам Нимур заглянула туда, куда не следует заглядывать таким чувствительным натурам, — Мартин Китс подмигнул Степану.
Невысокая толстушка, подобрав длинные юбки, подбежала к Степану.
— Это невыносимо! — воскликнула она. — Я не могу оставаться в окружении покойников! Куда ни кинешь взгляд, кругом бездыханные тела!
Степан Гончар галантно предложил ей свой локоть.
— Не знаю, заслужу ли я когда-нибудь ваше прощение, — говорил он, уводя мадам Нимур в дом. — Как мог я оставить без внимания беспомощную женщину? Вам давно следовало расположиться в нашем лучшем номере. Позвольте представиться. Стивен Арчибальд Питерс, хозяин этого скромного лесного приюта для утомленных путников.
Этот "Арчибальд" сорвался с языка не случайно. Изысканные речевые обороты сами собой всплыли в памяти Степана, потому что толстушка была удивительно похожа на его последнюю преподавательницу английского, которая нещадно гоняла его по Диккенсу, Байрону и Теккерею. Сейчас та могла бы гордиться своим воспитанником. Мадам Нимур благосклонно улыбалась, прикрыв глаза, словно заколдованная чарующими звуками.
— Какой фантастический каприз судьбы забросил вас к нашему недостойному порогу? — выдал Степан очередной романтический перл.
— Ах, мистер Питерс, если б вы только знали, сколько нелегких испытаний мне пришлось пережить!
Он понял, что и ему предстоит пережить кое-какие испытания, как только увидел в зале целую гору баулов, сундуков и коробок самых невероятных форм и размеров. Но отступать было поздно. Гончар подхватил пару коробок и понес наверх, а мадам Нимур шла за ним, и ее воркующая речь лилась непрерывным потоком.
Все прошлое лето она провела на борту шикарного парохода, который курсировал по Миссисипи. То была райская жизнь. По вечерам она пела для пассажиров, а днем любовалась неописуемой красотой речных берегов. Но осенью пароход стал на ремонт в Миннеаполисе, и мадам Нимур пришлось выступать со своим классическим репертуаром в каком-то непотребном игорном доме. Это продолжалось до тех пор, пока она не встретила среди постояльцев своей гостиницы земляка и настоящего ценителя, торговца бижутерией, месье Гуггенхайма.
Под большим секретом он рассказал своей соотечественнице, что на западной границе в самое ближайшее время начнется новая эра. Там открыты огромные залежи полезных ископаемых: золото, серебро, железная руда и свинец, а также уголь и что-то еще, чего женский ум не в состоянии запомнить. Там будет прокладываться Северная Тихоокеанская железная дорога, которая соединит Верхнее озеро и побережье Тихого океана. Вокруг железной дороги обязательно вырастут крупные города и цветущие поселения. Поля принесут неслыханные доселе урожаи кукурузы и пшеницы, и эти продукты будут доставлены к Верхнему озеру по железной дороге, а оттуда водным путем — на Восток, где живут миллионы потребителей и где эти продукты можно будет продавать по крайне низким ценам. Конкуренты разорятся, а земледельцы Небраски, Дакоты и Вайоминга станут миллионерами, такими же, как владельцы рудников, шахт и карьеров. Дикий Запад станет раем земным.
