Река оказалась неглубокой, и он перешел ее вброд, и снова оглянулся. Там, в лесу, осталось мясо лося, которым он рассчитывал поужинать. Под кучей веток остался труп человека, которого он задушил, почти не заметив этого. И где-то там, в лесу, сейчас готовятся к ночлегу шаман Ахата и Сентаху, веселая вдова.
Шаман дал ему новое имя. Похоже, что и новую жизнь.
Гончар опустился на колени и склонился над рекой, пытаясь разглядеть свое лицо в зеркале воды. Он бы не удивился, увидев волчью морду.
Но вместо этого он увидел мелькнувшую тень. Руки дернулись сами собой, и он упал в воду, и в ладонях забилось сильное скользкое тело крупной рыбы. Он успел выбросить ее на берег раньше, чем она вырвалась из рук. Догнал на песке, отсек ножом голову, распластал надвое и впился зубами в солоноватую нежно-розовую мякоть.
19. БЕЛЫЙ НОЖ, ЧЕРНЫЙ КОНЬ
Два дня он шел вдоль реки, пока не набрел на остатки индейской деревни.
Это была небольшая деревня. Он насчитал десять типи. Точнее, десять обугленных развалин. Недогоревшие обломки шестов смешались с завившимися клочьями шкур. Кое-где из-под толстого слоя золы выглядывал закопченный бок котла, или поблескивали осколки зеркала, или торчало сломанное древко копья. Человеческих останков не было, но Гончар чувствовал, что они где-то рядом.
Обостренное чутье привело его к зарослям можжевельника. В кустах была прорублена свежая тропа, и на песке еще сохранились следы подкованных сапог. Низко пригнувшись, почти касаясь руками земли, Степан двинулся по этой тропе, где совсем недавно волокли на одеялах трупы индейцев. Запах мертвечины становился невыносимо густым, и Гончар зажал нос.
Да, все они лежали здесь, в небольшом овраге, едва присыпанные песком и заваленные можжевеловыми ветками. "Странно, что сюда еще не добрались койоты и стервятники", — подумал Степан.
На земле под кустом что-то блеснуло. Он опустился на колени и поднял ниточку голубого бисера. Такими браслетами обвязывают запястья маленьких детей.
Здесь прошли каратели. Наверно индейцы опять в чем-то провинились. Обычно войска устраивали подобные бойни после налета индейцев на белые поселения. Если при этом кавалеристы не несли потерь, то об операции узнавали немногие. Здесь не было никаких следов боя. Значит, их просто расстреляли. Согнали в кучу и дали залп.
Он замер, услышав дыхание за кустами. Кто-то прятался неподалеку.
— Я Горящий Волк из семьи Горбатого Медведя, — негромко произнес Степан по-шайенски. — Я спустился с гор и ищу стоянку моих братьев.
— Ты один? — проскрипел старческий голос.
— Да.
— Встань, чтобы я тебя видел.
Степан медленно выпрямился, готовый тут же нырнуть в сторону при первом щелчке затвора. Но никто не выстрелил в него.
Сквозь сетку ветвей он разглядел седые длинные волосы и смуглое морщинистое лицо старика в черной рубахе.
— Я Белый Нож, — сказал старик, раздвинув ветки. — Я — лакота. Шайен Горбатый Медведь ушел на север, в Монтану. Туда ушли все. Здесь опасно оставаться. Белый человек хочет истребить нас.
— А ты почему не ушел?
— Я останусь с родными. Иди за мной.
Старик жил в землянке, вырытой в песчаной стене откоса. Степан едва уместился там, опустившись на корточки у самого входа. А индеец развязал мешок и достал полоску вяленого мяса.
— Ешь. У тебя туман в глазах, ты скоро можешь упасть без сил. Тебе надо поесть.
Гончар с поклоном принял еду. Отрезав ножом маленький кусочек, он положил его возле очага в дар духам. Эту традицию одинаково свято соблюдали и шайены, и сиу.
— Когда встретишь своих, расскажи, что семьи Белого Ножа больше нет. Ни одного человека.
— Когда это случилось?
— Три дня назад. Солдаты окружили поселок и согнали всех женщин и детей к реке. Они обыскали все типи и нашли две винтовки. Два "спрингфилда". Их оставил у нас один белый. Он проплывал мимо по реке, попросил у нас еды, но ему нечем было расплатиться. Он оставил два "спрингфилда". Солдаты очень рассердились, когда нашли их. Они кричали на меня. Они сказали, что эти винтовки принадлежали солдатам, которых зарезали на посту. Они не слушали меня. Они связали мне руки, бросили в лодку и увезли. Я слышал, как они спорили между собой. Их командир хотел привезти меня в Денвер и там судить. Но другой офицер был против. Он хотел убить меня. Пока они спорили, я перегрыз веревки и бросился в воду. В том месте вода глубока, и берега покрыты ивами. Они не нашли меня. И я вернулся в поселок. Но опоздал. Теперь от семьи Белого Ножа не осталось ни одного человека. Только конь, которого я хотел подарить внучке. Солдаты не нашли его. Я держал его подальше от молодых жеребцов, чтобы он их не обижал. Мой конь пасся один, далеко в горах. Он и сейчас там. Я отведу тебя к нему, Горящий Волк.
Степан кивнул.
— Значит, солдаты убили женщин и детей. А что с мужчинами?
— Всех воинов месяц назад увезли в Форт-Робинсон. В вагоне для скота. Это случилось после того, как моя семья покинула резервацию и отправилась на Волчью реку, в наши родные земли. Но нас догнали солдаты. Воинов связали и бросили в вагон, а мы остановились здесь. Мы решили не возвращаться в резервацию. Там нас ждала смерть. Женщины сказали мне, что хотят умереть вместе со своими мужьями. И мы собирались дойти до Форт-Робинсона, напасть на тюрьму и освободить наших воинов. Или погибнуть вместе с ними. Вот почему мы приняли винтовки у того белого.
— С двумя винтовками трудно захватить тюрьму, — сказал Гончар.
— У нас были еще ножи, томагавки и револьверы. Они спрятаны в горах.
— Солдаты не нашли их?
— Нет. Они искали только среди женских тряпок. Они боялись отойти в горы хотя бы на десять шагов.
— Какие это были солдаты? Негры? — спросил Степан, вспомнив рядового Хопкинса из эскадрона "Черных Бизонов".
— Нет. Белые.
— А какого цвета форма?
— Синие куртки, красные куртки, зеленые куртки.
"Это не кавалерия, — подумал Гончар. — Сброд какой-то. Может быть, рейнджеры, как в Техасе?" — Жаль, что у меня нет ничего для тебя, — сказал он.
— Мне уже ничего не надо. Кроме одного. Я хочу, чтобы люди узнали про нас.
— Люди узнают, — пообещал Горящий Волк.
Старик быстро поднимался по травянистому склону. Степан шагал за ним, непрестанно оглядываясь. Иногда ему казалось, что он чаще смотрит назад, чем вперед. Шея заныла от усталости, но он ничего не мог поделать со своей новой привычкой — все время следить за тем, что оставляешь за спиной.
Белый Нож остановился и коротко свистнул. Точно так же всегда свистел и Гончар, подзывая свою Тучку. Его сердце сжалось от боли, когда он вспомнил верную и умную лошадь, которая осталась где-то там, на Холме Смерти. Одна надежда, что Ахата прихватил ее с собой, когда удирал от далеких выстрелов…
