Вороной жеребец остановился на опушке сосновой рощи и коротко проржал в ответ на новый свист старика.
— Он не знает тебя, — пояснил Белый Нож. — Это старый конь, осторожный и умный. Подойди ко мне ближе, вот так. Пусть видит, что ты мой друг. Поговори со мной.
— Скажи, Белый Нож, если идти по этой реке, попадешь в Денвер?
— Да. Но твои братья ушли в другую сторону. — Старик вытянул руку, указывая направление. — Ты найдешь их, когда пересечешь Последнюю реку и каньон Семи Озер.
— Неблизкий путь.
— На вороном этот путь покажется тебе слишком коротким.
Старик вновь свистнул, и конь потрусил к ним. Его шерсть блестела, как черное стекло, на боках и груди виднелись вишневые подпалины, а по лбу тянулась тонкая белая полоска. Приблизившись к старику, жеребец ткнулся носом в его плечо и застыл, чего-то ожидая. Белый Нож похлопал его по шее.
— Поговори с ним, — сказал он.
— Хорош, хорош. — Степан покачал головой. — И совсем не старый. Крепкий, сильный, бодрый. Красавец. А смотри, что я тебе принес!
Он выудил из кармана пару длинных корешков речной травы, которые хранились там на тот случай, если бы он начал терять сознание от голода. Травой не наешься, но иногда необходимо просто пожевать хоть что-нибудь.
Черные губы жеребца осторожно приблизились к раскрытой ладони Степана. Раз — и корешки исчезли с таким аппетитным хрустом, что Гончар даже позавидовал.
— Он твой, — сказал Белый Нож. — Раз принял от тебя еду — он твой. Будет служить тебе так же, как служил мне. Вороной довезет тебя до братьев. Горбатый Медведь увидит его и все поймет без слов. Но ты все-таки расскажи ему. Про солдат, про вагон для скота, про овраг, где лежит моя семья. Расскажи все, не забудь.
— Я ничего не забуду.
Пока Степан, чередуя уговоры с пышной лестью, седлал вороного, старик раскопал тайник и вытянул из-под земли мешок с оружием.
— Возьми себе что-нибудь. Это старое оружие. Новое нам было не достать. Но и из такого вылетают пули.
Гончар перебрал несколько ржавых револьверов, среди которых был даже допотопный "ремингтон", в барабан которого надо было засыпать порох и запрессовывать пули. На самом дне этой горы металлолома оказался вполне приличный кольт 44-го калибра. Его патроны годились и для винчестера, поэтому Степану легко было сделать выбор. Он снял рубаху, расстелил на траве и высыпал на нее патроны, придирчиво выбирая самые надежные хотя бы с виду.
Белый Нож, стоя у него за спиной, спросил:
— Я вижу на твоей коже рисунок и следы стрел. Когда ты ходил по Пути Бизона?
— Три дня назад.
— Кто тебя отправил?
— Шаман Ахата.
— Достойный человек, — кивнул старик. — Его не признают другие шаманы, потому что он не сиу, и даже не шайен. Он из племени сутайо. Наши шаманы ненавидят его. Ахата не пляшет и не воет, как шакал. Но он оживляет убитых. А другие шаманы — нет.
— Он и меня оживил, — признался Степан, подгоняя по себе патронташ и оружейный пояс. — Меня уж собирались хоронить.
"И похоронили бы, если бы не телеграф, — вспомнил он. — Дали телеграмму в Эшфорд, информация дошла до Майвиса, и он примчался за мной. Нет, что ни говори, а великое дело цивилизация!" Он попрыгал, проверяя подгонку амуниции. Ничто не болталось, и кобура не била по ноге. Надев рубаху, Гончар остался доволен — она полностью скрывала оружие, но не мешала выхватывать кольт.
— Скажи, Горящий Волк, — начал старик и запнулся. — Скажи… Ты был там. Я знаю, никто не рассказывает о том, что видел на Пути Бизона. Скажи только одно. Ты был там три дня назад. Не встретил по дороге моих дочерей и внуков?
— Нет, Белый Нож. Там были только бизоны.
Старик закивал с закрытыми глазами:
— Понимаю. Ты видел бизонов, которые покинули эту землю раньше нас. Ты был на дальнем конце Небесной Долины, а мои дети только вступили в нее. Может быть, я догоню их…
— Не торопись, Белый Нож, — сказал Гончар. — Кроме тебя, никто не поведет новых воинов на Форт-Робинсон.
20. ВСТРЕЧИ НА МОСТУ
Поначалу Степан ревниво сравнивал нового коня со своей Тучкой. Ему казалось, что кобыла была и резвее, и послушней. Но уже спустя несколько часов вороной начал понимать его с одного движения, и Гончар перестал придираться к нему. Возможно, ему не давало покоя то, что этот конь был как бы выше классом, чем Тучка. В голову пришло сравнение из полузабытого прошлого: словно пересел со своей верной "восьмерки" в чужой "лексус".
Не говоря уже о роскошной масти, конь восхищал его своей статью. Сухая змеиная голова с мелкими подвижными ушами, выпуклые и мощные грудные мускулы, тонкие безукоризненные ноги и точеные копыта — все в нем казалось верхом совершенства. Обычно такие красавцы отличаются капризным норовом, но вороной оказался чутким и покладистым. К тому же он был приучен к седлу и легко управлялся как поводьями, так и незаметными даже для самого седока движениями тела.
Степан не погонял его, и конь шел тем ходом, какой был удобен ему самому, не снижая скорости при подъеме в гору и не семеня пугливо на спусках.
Двигаясь по следам карателей, Гончар довольно скоро выбрался на дорогу. И остановился, задумавшись. Широкая полоса следов, оставленная колонной всадников и захваченным у индейцев табуном, повернула на Денвер. Почему-то Степан рассчитывал, что солдаты направятся в другую сторону, двигаясь в Форт-Робинсон.
Ему не хотелось сталкиваться с кавалеристами. Они были тут три дня назад, но кто знает, далеко ли они ушли? Хорошо, если их ничто не задержало в пути. А если они остановились вон за той горой?
Степан свернул с дороги и поднялся на холм, немного не добравшись до его макушки, чтобы не маячить на фоне неба. Застыв на месте, он медленно втягивал степной душистый воздух, пытаясь различить в нем запах опасности.
Теперь он гораздо больше доверял своему чутью, чем слуху и зрению. И, уловив едва заметный запах дыма, понял, что впереди, за холмами, кто-то поджаривает хлеб над огнем.
Он вспомнил, как когда-то этот запах обрадовал его. Тогда Степан мог, ничего не боясь, подойти к чужому костру. А сейчас он обрадовался тому, что вовремя заметил угрозу. Еще не поздно свернуть в горы и обойти стороной это опасное место.
Заметив извилистую тропинку, он послал вороного по ней, вверх по склону. Дорога идет вдоль реки, следуя всем ее прихотливым поворотам. А тропинка наверняка проложена теми, кто знает короткий путь через горы.
Он заметил, что этой тропой недавно прошли двое всадников. Вот здесь они разводили огонь. На хрупкой коре сосны остались две протертые полоски — здесь были привязаны их кони. А вот основательно обглоданные птичьи косточки. Обнюхав их, Гончар решил, что всадники пообедали здесь вчера. На месте их привала не было ни обрывков бумаги, ни крошек табака. Значит, они не курили. Нет, это не солдаты, уверенно заключил он. Солдат не может без курева.
