— Да, видно, — согласился Гончар. — Не знаю, какая воинская часть метит своих лошадей двумя семерками. Но здесь поблизости нет кавалерии. Значит, это ворованные кони.
— Неужели сиу могли прельститься такими клячами? — с сомнением протянул князь. — Старые, худые, а одна вроде еще и хромает?
— Да, кони неважные, поэтому их и оставили пастись здесь. А поселок, скорее всего, гораздо дальше. — Степан, задрав голову, втянул ноздрями воздух. — Ветер приносит запах реки. Вот там вы увидите совсем других лошадей. И их хозяев. Но лучше бы вам их не видеть. Потому что если ты видишь одного сиу, значит, второй уже целится тебе в спину.
— Мы можем выслать дозор, — сказал князь, разворачиваясь назад.
Он жестом подозвал к себе старшего из казаков и сказал ему по-русски:
— Никита Петрович, у кого конь порезвее? У Речкина?
— Пожалуй, что у Бондаренки.
— Значит, Бондаренку — в дозор. Увидит копченых — сразу назад.
Степан Гончар по достоинству оценил познания князя в тактике. Но он подозревал, что индейцы давно уже наблюдают за отрядом, поэтому дозорный был обречен.
— Послушайте, князь, — сказал он. — Если ваш человек заметит индейцев, он не успеет об этом доложить. С одиночками здесь разговор короткий. Давайте уж двигаться всем отрядом. А когда нас остановят, я сам буду с ними говорить. Не вмешивайтесь. Договорились?
— По-моему, вы сгущаете краски. — Салтыков первым тронулся вперед. — Мы и не в таких местах ходили. И никого не потеряли. Но будь по-вашему. Ведите нас.
Гончар ехал впереди, прислушиваясь к птичьему гомону, который доносился из-за деревьев, покрывающих склоны ущелья. Вот раздался крик вороны — сначала протяжный, а потом два коротких. Тире, две точки. Издалека пришел ответ — две точки, тире. Степан невольно усмехнулся. "Если я сейчас скажу князю, что индейцы следят за нами, он снова потребует доказательств. Что я ему предъявлю? Это карканье? Ладно, ваша светлость, скоро вы сами все увидите".
Больше всего он жалел о том, что поспешил с переодеванием. Если бы на нем сейчас были мокасины и домотканая рубаха, Степан чувствовал бы себя увереннее. А красные сапоги и армейская куртка изрядно ослабят его позиции на переговорах. Если, конечно, сиу еще захотят говорить с наглыми пришельцами…
— Индейцы! — дрогнувшим голосом произнес Домбровский. — Князь, я их вижу!
— Я тоже, — спокойно ответил Салтыков. — Такер, вы были правы. Как я понимаю, поворачивать поздно?
— Поздно.
Со склонов ущелья из-за деревьев спускались всадники, голые по пояс и с перьями в волосах. Гончар насчитал два десятка индейцев, когда послышался голос кого-то из казаков:
— И сзади тоже!
— Их довольно много, — заметил князь. — Это сиу?
— Да.
— Почему они не напали на нас из-за деревьев? У них винтовки. Могли бы дать залп для начала. Может быть, они не собираются драться?
— Сейчас я спрошу у них об этом. — Гончар соскочил с вороного и передал поводья Домбровскому. — Если они меня уведут, позаботьтесь о коне. Держите его отдельно от своих. Прежний хозяин говорил, что вороной не терпит молодых жеребцов.
— Что за речи, Такер! — Домбровский был бледен, но голос его звучал твердо. Первый испуг уже прошел. — Мы не дадим им увести вас.
— Со мной ничего не случится, — сказал Степан, расстегивая оружейный пояс. — А вы при первой возможности уходите из ущелья. Князь, могу я вас просить о небольшом одолжении?
Салтыков принял от него оружие и кивнул:
— Сделаю все, что в моих силах.
— Не говорите никому, что здесь индейцы. Эти люди не похищали Мелиссу Фарбер. Иначе они давно бы исчезли, едва заметив наше приближение.
Он одернул куртку и уверенно зашагал навстречу индейцам, которые плотной стеной выстроились впереди.
Его красные сапоги звонко цокали подковами по булыжникам, устилавшим пересохшее русло. "Да, в мокасинах было бы сподручнее", — подумал Степан и тут же заставил себя повторить эту фразу на языке сиу. Для этого ему пришлось изрядно напрячься, но он все же вспомнил нужные слова. Вспомнил он и имена всех вождей сиу, с которыми когда-то встречался. С кем-то он выкурил не одну трубку, но были и такие, кто считал его заклятым врагом. Сейчас Гончару оставалось только надеяться, что среди воинов, сурово глядевших на него поверх конских голов, не окажется никого из его кровников.
Он остановился перед всадниками на расстоянии броска камня и поднял ладонь к виску:
— Митакуйте оясин!
Это приветствие на языке сиу заставило многих воинов переглянуться, но никто не ответил ему. Один из них, в короне из белых и черных перьев, выехал вперед. Его серый конь развернулся боком к Степану, нервно кося на него глазом.
— Ты знаешь наш язык? — спросил вождь. — Или только умеешь здороваться?
— А ты умеешь? — Гончар с независимым видом заложил большие пальцы за пояс, стараясь выдержать сверлящий взгляд черных глаз индейца.
По всем правилам тому, кто начал разговор, полагалось назвать свое имя. Но вождь не соблюдал правил.
— Я умею прощаться, — сказал он. — Я умею петь над трупами врагов. Хочешь услышать?
— Не для того я сюда пришел.
Вождь внимательно оглядел Степана:
— На тебе солдатская одежда. Солдаты принесли нам много бед.
— Я проводник, а не солдат.
— Зачем ты привел сюда белых воинов?
"Да какие они воины! — чуть не рассмеялся Степан. — Лопухи и раззявы, бродяги, туристы". Но вождя нельзя поправлять перед лицом его подданных. К тому же он назвал его попутчиков именно "воинами", а не "солдатами". Это прозвучало уважительно.
— Они ищут пропавшую девушку. Ее отец послал их на поиски. Они никому не причинили вреда.
— Почему они ищут ее здесь?
— Они будут искать ее везде. На земле много мест, где можно спрятать человека.
— Нет, проводник. На земле уже не осталось таких мест. Мой народ нигде не может скрыться от твоих братьев. Даже на неприступных вершинах остались следы и зловоние белого человека.
— Значит, ты не видел здесь пропавшей девушки? — спросил Гончар. — Очень хорошо. Я так и скажу моим спутникам. Пусть ищут в другом месте.
— Ты ничего им не скажешь. Оглянись.
Степан повернул голову и увидел, что отряд Салтыкова исчез.
— Они бросили тебя и убрались отсюда. Мы могли бы убить их всех. Но это не солдаты. Пусть они уйдут.
— Тогда и я пойду, — сказал Гончар беззаботно.
— На тебе солдатская одежда, — сказал вождь. — Солдат, который на тюремном плацу заколол моего брата штыком, был в такой же куртке, как на тебе. С тех пор я проткнул своим ножом много таких курток. И каждый раз мой брат радовался, глядя на меня из Небесной Долины.
