Пожилая женщина с рыданиями кинулась на грудь того, что
осталось от Игоря. Желтое восковое лицо, заострившийся нос, руки почему-то
сжаты в кулаки, а на лбу белая бумажная лента с молитвой. Вот уж не подумала
бы, что Марков верующий, хотя, наверное, отпевание заказал кто-то из
родственников…
Полная тетка с равнодушным взглядом произнесла пару дежурных
фраз о скорби и горе. Потом полозья запищали, и гроб погрузился в бездну, где
телу Игоря предстояло стать горсткой пепла. Есть в обряде кремации какая-то
безнадежная жестокость!
Молодой мужчина подошел к нам с Виталием и пригласил на
поминки. Оглядев жалкую кучку родственников, я с тяжелым сердцем согласилась и
пошла к «Вольво».
– Погоди, – крикнул Орлов, – садись ко мне, я за автобусом
поеду!
Я вздохнула. С неба сыпал то ли дождь, то ли снег. Завывал
бешеный ветер, холод стоял немыслимый – впрочем, на погосте всегда пробирает
дрожь. Если начну вновь прикидываться бедной журналисткой, придется потом ехать
выручать свой автомобиль. К тому же там сотовый, сигареты и все документы
вместе с кошельком. Маркова уже нет, в детективном агентстве мне не работать,
так что Орлову придется сказать правду. И, чувствуя, как пронизывающая стужа
забирается под юбку, я резко ответила:
– Сама за рулем. Ты езжай первым, а я следом…
Увидав, как «безработная» влезает в «Вольво», Виталий был
поражен.
В небольшой стандартной трехкомнатной квартирке громоздился
накрытый стол. Вокруг суетились две женщины – помоложе и постарше. Подхватив
горячий блин, я моментально проглотила его. Терпеть не могу жареные куски
теста, но в желудке что-то противно дрожит, а горячая еда снимет это мерзкое
ощущение. Впрочем, больше я все равно ничего не смогу съесть. В качестве
угощения предлагались салат «оливье», холодец, красная и черная икра, семга,
осетрина и еще тройка неизвестных, щедро залитых майонезом салатов. Я не ем
такую еду из-за ее жирности и повышенного содержания холестерина. Но тут, на
мое счастье, внесли отварную картошку и стали наполнять рюмки.
Через полчаса стало ясно, кто есть кто: пышная женщина
Варвара Степановна – мать Игоря, мужчина – его брат Андрей, девочка Зоя – дочь
Андрея и моложавой дамы Нины, а еще одна женщина – Софья Евгеньевна – просто
подруга матери.
Пили быстро и много, даже ребенку налили бокал отвратительного
портвейна. Мы с Виталием поднимали стаканы с минеральной водой. Первой напилась
Алиса. Скорее всего водка просто упала на старые дрожжи, и вдову оттащили в
спальню. Оставшиеся, окончательно забыв повод, по которому собрались за столом,
загорланили «Ой цветет калина».
Я вышла на кухню и закурила возле форточки. Надо же,
проводить Маркова в последний путь не пришли друзья, хотя, может, их просто не
было?
– Не было у него друзей, – прозвучал голос за спиной, и я
поняла, что Виталий каким-то образом услышал мои мысли.
– Странно, – ответила я.
– Ничего подобного, – возразил Виталий. – Полно людей, у
которых не то что приятелей, даже знакомых нет. А Игорек, царство ему небесное,
свободное время на баб тратил. Вот если их всех обзвонить и пригласить, тогда и
квартиры не хватит. Только я этого делать не стал из-за Алисы.
– Ты хорошо знал Игоря?
Виталий пожал плечами.
– В душу к нему не лез, про работу не спрашивал. Так,
общались порой за бутылочкой.
Мы помолчали, потом Орлов с заметной завистью добавил:
– У тебя шикарный «Вольво». Дорогая тачка для безработной
журналистки. Или, прежде чем потерять работу, ты служила на посту главного
редактора «Нью-Йорк таймс»?
Я выбросила окурок в форточку и рассказала мужчине все.
Виталий обалдело уставился на меня.
– Ну знаешь ли! Вот это пердимонокль, как говаривала моя
бабушка.
В душе я удивилась, до чего мы похожи. У меня тоже была
бабушка, употреблявшая это выражение. Совершенно невероятная женщина – азартная
картежница и шулерша. Она проигрывала довольно крупные суммы, и дедушка
запретил ей брать в руки карты. Бабуля не растерялась и начала играть на бегах.
Дедушка озверел, но сделать ничего не мог. Супруга трудилась стоматологом,
имела дома «подпольный» кабинет и отлично зарабатывала. Правда, частенько по
вечерам раздавался телефонный звонок, и дедуля, чертыхаясь, ехал к неизвестным
людям, на квартире у которых играли «в лото». Звонок означал, что бабуся в
очередной раз проиграла все до копейки и ее нужно было привезти домой.
– За что мне такое горе?! – ворчал старик. – Ненормальная
женщина, даже имя у тебя мужское.
Что правда, то правда. Бабушкин отец ухитрился поругаться с
настоятелем церкви. Вроде бы они не поделили какие-то деньги… Во всяком случае,
когда прадед принес крестить младенца, зловредный поп, порывшись в святцах,
ехидно заявил, что родилась девочка в день святого Афанасия и поэтому быть дитю
– Афанасией.
– Побойся бога, – взмолился молодой отец, – нет такого
женского прозванья!
– Значит, будет, – не пошел батюшка на попятный, – не хочешь
– крестить не стану. Можешь ехать в город.
