Родилась бабушка второго октября в деревне Вяземки. До
ближайшего селения сто верст по осеннему бездорожью на телеге… Так и пошла она
по жизни – Афанасией Константиновной. И если модные нынче учения об именах
справедливы, судьба ей предстояла неординарная. Только, думается, дело все-таки
в генах. У бабули была сестра – Анастасия. Правда, родственники звали ее
Стюра-катафалк. Тетка семь раз бегала под венец. Не успев прожить и года в
счастливом браке, она тут же становилась вдовой, причем каждый раз вследствие
форс-мажорных обстоятельств. Один муж скончался от воспаления легких, второй
умер во время операции аппендицита, третий попал в какую-то катастрофу – всех и
не упомнишь! Правда, последнее, седьмое замужество оказалось счастливым: вроде
у Стюры даже родилась дочь. Я не знаю подробностей, так как муж увез тетку
куда-то за Урал и мы никогда не встречались. Бабуля, правда, переписывалась с
ней, но потом отношения прервались. Иногда, думая о своей родне, я считаю, что
страсть к игре в бридж и покер, равно как и любовь к детективным расследованиям
пришла ко мне от Афанасии, а склонность бесконечно выходить замуж – от
Анастасии. Светлые волосы, голубые глаза и полное отсутствие музыкального слуха
я унаследовала от матери. Интересно, кто поделился плохими зубами и глупостью?
Вероятно, отец, но, честно говоря, я его не знаю, как-то не удалось
встретиться! Имелся еще дедуля, и я точно знаю привычки, исходящие от него:
курение, полное наплевательство на домашнее хозяйство и редкие, зато бурные
припадки гнева. Поэтому, когда я нарываюсь на неприятности, это не моя вина.
Просто в этот момент верх одерживают гены Афанасии… Но сегодня, кажется,
побеждала Анастасия, потому что Виталий нравился мне все больше и больше…
– Уже поздно, – вырвалось у меня, – зато завтра часам к семи
приезжай к нам на обед, познакомлю со своими. К тому же ты – мое единственное
алиби.
Виталий удивленно поднял брови.
– Мы ведь сидели в пятницу в ресторане «Макдоналдс»,
помнишь?
– Конечно.
– Вот и придется рассказать об этом полковнику Дегтяреву.
– Нет вопросов, – бодро ответил кавалер.
Я безумно обрадовалась. Наконец-то в этом темном деле
прорезался луч света.
Но ликование оказалось преждевременным. На следующий день
прямо с утра я предупредила своих домашних о визите гостя. Аркадий и Ольга
промолчали, Денька скорчил гримасу и начал о чем-то шептаться с Машей, Оксана
осторожненько осведомилась:
– Это что, новый кандидат на руку и сердце?
– Нет, конечно, – обозлилась я, – просто мужчина, которому
твоя подруга по чистому недоразумению понравилась. Ну может у меня быть личная
жизнь?
– Нет, – хором ответили дети и уткнулись в тарелки.
Одетая во все новое, Нюся демагогически заявила:
– Сейчас следует крайне осторожно заводить новые знакомства.
От злости я чуть было не швырнула в нее тарелку с омлетом.
Чья бы корова мычала…
Ровно в семь Виталий бодрым шагом вошел в столовую. Сначала
все шло прекрасно. Кавалер вручил мне и Зайке роскошные букеты, Мане – коробку
конфет. Я заулыбалась и попыталась завести разговор. Но все мои усилия
разбивались о каменное молчание детей и друзей. Лишь изредка, глядя на мои
ухищрения, они выдавливали из себя однозначное «да» или «нет». В общем, когда в
половине восьмого Ирка объявила, что ужин готов, я сидела вся потная, красная и
злая до невозможности.
На ужин подали… паровые рыбные котлеты, тушеные овощи,
какую-то зеленую размазню. Я в ужасе уставилась на стол. Никогда никто из
присутствующих не возьмет в рот и кусочка этих яств. Но противные родственники
принялись шумно смаковать «деликатесы», восторгаясь их вкусом.
Я молча ковыряла вилкой полусъедобные биточки и мрачно
думала о том, что скажу всем после ухода Орлова. И тут в столовой появился
Александр Михайлович.
– Ура! – завопила Манюня.
– Дядя Саша! – завизжал Денька, вешаясь полковнику на шею.
Все разом оживились. Аркашка пододвинул стул, Зайка
расправляла на брюшке приятеля салфетку, Оксанка заботливо щупала пульс, а
Дениска сметал крошки со скатерти, куда поставили чистую тарелку. Кусочки хлеба
летели прямо в сторону Виталия.
– Да ладно, – отбивался ничего не понимающий приятель, –
чего суетитесь-то?
– Разрешите вам представить, – церемонно обратилась Маня к
моему кавалеру, – Александр Михайлович Дегтярев, старинный мамин приятель,
можно сказать, наш отец, мы его все очень любим!
Повисло напряженное молчание. И тут в столовую вплыла Ирка с
тарелкой. Изумительный запах домашней буженины и свежеподжаренной картошки
разнесся в воздухе. Перед полковником возникло блюдо с большими ароматными
кусками свинины.
– У дяди Саши аллергия на рыбу, – быстро прояснил ситуацию
Денька.
Александр Михайлович с глубоким изумлением посмотрел на
мальчика.
К чести Виталия надо сказать, что держался он
безукоризненно. Изобразив полный восторг, съел мерзкие биточки, мило пытался
завести светскую беседу, гладил собак по головам и рассыпал как ни в чем не
бывало комплименты.
Я стала потихоньку успокаиваться, и тут из гостиной донесся
нечеловеческий вопль. Все вскочили и бросились в соседнюю комнату. Взору
предстала страшная картина. На полу среди расстеленных газет и картонок лежал
на спине Семен Андреевич.
– Что случилось? – испуганно спросила Зайка.
– Парализовало меня, – пробормотал работяга почему-то
шепотом. – Притомился немного, вот и прилег поспать на полчасика, пока Жорик
чаек на кухне пьет.
– Пустите меня, – велела Оксана. – Чего столпились. Я
хирург, а вы здесь зачем?
Она присела возле закатившего глаза страдальца и
расхохоталась.
– Парализовало, говоришь, пока напарник чаек пьет? Полчаса
всего?
– Да, – простонал Семен Андреевич, изображая на лице
крестную муку.
– Врешь, – продолжала смеяться хирург, – небось часа три
дрыхнешь.
– Нет.
– А вот и да, потому что лак засох!
– Лак? – удивились мы, окружая кольцом «паралитика». Около
рабочего действительно валялась опрокинутая банка. Кешка взял железную емкость
и прочел: «Лак для мебели. Огнеопасно, ядовит, сохнет за два часа». Очевидно,
во сне Семен Андреевич задел банку, и содержимое, вылившись на пол, «залачило»
его накрепко. На наш громкий смех из кухни прибежал с виноватым видом Жорик и
тут же принялся оправдываться:
