Быстро купив билет и программку, я, спотыкаясь о чьи-то
ноги, пролезла на свободное место в центре зала. Как раз вовремя. Занавес,
шурша, раздвинулся, и перед глазами зрителей предстали декорации, изображающие
небольшую избушку. На сцену вышла довольно рослая девица и принялась, слегка
шепелявя, причитать, жалуясь на тяжелую долю бедной сироты.
Я с изумлением уставилась в программку – «Белоснежка и семь
гномов». Может, я попала на детское представление? Но тут откуда ни возьмись
выскочили почти голые парни в вязаных колпачках. Девушка начала деловито
раздеваться, и понеслась, закружилась вакханалия. Не берусь описывать, что
бравые гномики проделывали с Белоснежкой. Побывав четыре раза замужем, я наивно
полагала, что знаю все о взаимоотношениях полов. Куда там! Создатели книг «Про
это…», наверное, позеленели бы от зависти, посмотрев сие действо. В
представление были вовлечены домашние и дикие звери, кухонная утварь и
незатейливые предметы обстановки: стулья и журнальный столик. Публика топала
ногами и подбадривала актеров криками. Парочка провинциалов, попавшая в «театр»
по недоразумению, в ужасе вжалась поглубже в кресла.
Я опять нацепила на нос темные очки. Если Люка выступает в
данном представлении, лучше спрятаться, чтобы не вызвать излишнего любопытства.
Спектакль обладал одним весьма серьезным достоинством: он
шел всего 45 минут. То ли актеры дольше не выдерживали, то ли Пашин боялся, что
зрителей хватит кондрашка…
Когда занавес опустился, я пошла к гримуборным. В первой
вытирала лицо кремом Белоснежка.
– Ай! – вскрикнула она. – Куда вы лезете, я же не одета!
Потрясающий аргумент! Только что представала перед
возбужденными зрителями в самых невероятных позах, а теперь нате – она не
одета!
Не слушая возражений, я влезла в комнатенку и сняла очки.
– Люка! – подскочила на месте Белоснежка. – Не опасаешься у
нас показываться? Пашин велел вышвырнуть тебя вон, боюсь только, что мальчики
тебя предварительно поколотят…
Ситуация, когда все, с кем я встречалась, принимали меня за
Воротникову, стала угнетать, поэтому я довольно бесцеремонно рявкнула:
– Разуй глаза, Белоснежка, я не Иветта!
Актриса с сомнением уставилась на меня слегка прищуренными
глазами, потом произнесла:
– Смотрю прямо в морду – похожа до безумия, а сбоку вроде не
Люка.
Было глупо спрашивать в подобной ситуации, видела ли она
Воротникову обнаженной, поэтому я просто стащила брюки и повернулась спиной к
Белоснежке. Та ахнула:
– Ну и ну! Кто бы сказал – не поверила бы. Думала, опять
Люка дурит.
– Где можно ее разыскать? – спросила я, влезая в слаксы.
Собеседница принялась начесывать волосы.
– Понятия не имею. Ее выгнали.
– За что?
Белоснежка упорно молчала. Мой взгляд наткнулся на почти
пустую бутылку из-под водки, стоявшую на столике.
– Вы, наверное, устали после спектакля, – пробормотала я, –
здесь рядом чудесный ресторанчик, пойдем поужинаем и поболтаем…
Женщина рассмеялась.
– Я не пью, бутылка принадлежит другой актрисе, из второго
состава, но за предложение перекусить спасибо, не откажусь – всегда зверски
хочу есть после спектаклей. Только наденьте очки, а то не ровен час влипнете в
неприятность.
На улице я обалдело закрутила головой в поисках «Вольво».
Неужто угнали? Но уже через минуту вспомнила, что приехала в «Фольксвагене».
В ресторане спутница жадно накинулась на мясо. Я подождала,
пока она утолит первый голод, и поинтересовалась:
– Ну так за что Пашин прогнал Люку?
Белоснежка улыбнулась и сказала:
– Мы еще не познакомились… Люда.
– Даша, – ответила я.
– Очень приятно, – подвела итог официальной церемонии Люда.
– Можно поинтересоваться, зачем вам нужна Люка?
Поколебавшись минуту, я все же сказала правду:
– Похоже, она убила своего любовника, а обвиняют меня.
Теперь я должна во что бы то ни стало отыскать Воротникову.
Люда аккуратно подобрала с тарелки последние кусочки
картошки фри и, прожевав, пробормотала:
– Насколько я знаю Люку, ей на все плевать, лишь бы деньги
получить. За ценой не постоит: украдет, обманет, под мужика ляжет.
– Хорошо ее знаете?
– В одной уборной раздевались, – пояснила Люда. – Я-то
сначала стеснялась ее – как же, актриса настоящая! Нет бы подумать, с чего бы
это она в таком театре оказалась.
– Давайте по порядку, – попросила я.
Люда не стала кривляться и, подкрепляясь время от времени
коньяком, начала рассказывать.
Когда Иветта появилась в театре, Пашин представил ее
актерам, гордо сообщив, что у новой примы за плечами театральный вуз и годы
работы в самых разных коллективах.
Участники «эротических шоу» с уважением поглядели на будущую
коллегу. Они все пришли к Пашину разными путями – кто из самодеятельности, кто
из модельного бизнеса. Люда, например, трудилась секретарем у одного начальника
в Министерстве культуры, в приемной ее и «открыл» Пашин. Профессионального
образования не было ни у кого.
Люда сразу поняла, что у Иветты не все благополучно. Что бы
ни кричал режиссер о своем особом видении пьес, о нестандартных постановках и
оригинальном подходе к классике, большинство выступавших понимали: как ни
назови, суть одна – порнография, или, как сейчас принято говорить, «крутая
эротика». Публика в зале была соответствующая. Потные мужчины частенько
всовывали актрисам деньги и записочки с телефонами. Люда четко знала, что после
театра Пашина вход им на другие подмостки закрыт. Ни один приличный режиссер не
захочет иметь дело с актрисой со скандальной репутацией проститутки. Правда,
Пашин каждый день твердил своим примам:
– Не смейте даже мысленно сравнивать наше шоу с
порнографией. Это просто глубинное прочтение известных произведений. И
вспомните про Чичоллину. Снялась в ста с лишним порнолентах, а теперь депутат
парламента и с Жириновским обнимается… Вас ждет великая карьера.
Актеры согласно кивали головами.
Люка выступала у Пашина около полугода. В один прекрасный
день Леша Батов приехал на репетицию за рулем новеньких «Жигулей».
– Машину купил? – спросил Пашин. – Красивая, выглядит
отлично.
