Она и не заметила, как перестала работать. Проводила все время в Институте. Приветливые люди окружали ее, не отпуская ни на минуту, восхищаясь ее умом, ее английским, ее работоспособностью. Через месяц она уже сама раздавала и обрабатывала анкеты, через два сама приводила в Институт новичков, а еще через какое-то время ее отправили в Грецию на переподготовку.
Устроившись в удобном кресле «Боинга», она притворилась спящей, просто чтобы побыть одной и подвести предварительные итоги. Никакие тесты и анкеты не раскрыли (она надеялась) ее истинных намерений. Еще тогда, в казино, она захотела узнать, откуда у ее собеседников такие деньги и такая машина. Ответ оказался пугающе простым — эти деньги люди сами отдавали им, получая взамен чувство превосходства над окружающими. Неглупые образованные люди бросали семью и работу, чтобы устроиться добровольцем-волонтером в Институт. Стены Института ограждали их от прежней жизни с ее неразрешимыми проблемами и докучливыми обязанностями. Например, волонтеры питались в Институте, потому что только здесь могли безо всяких хлопот получить правильную пищу. Волонтеры и жили в Институте, в более-менее обустроенных комнатках, потому что только здесь они были надежно защищены от враждебного воздействия внешнего мира. И каждый успешный шаг волонтера незамедлительно отмечался наставником и поднимал его на одну ступеньку в бесконечной иерархии Института. Бесплатное путешествие в Грецию было одной из таких ступенек.
Для кого-то Греция — это море, вино, магазины. Для волонтеров она превратилась в душный отель с внутренним двориком и мелким бассейном. Персонал с трудом изъяснялся на ломаном английском. По телевизору шли только местные программы. По радио целый день крутили сиртаки. Впрочем, у волонтеров все равно не было времени даже на радио. Днем тянулись бесконечные семинары, ночью приходилось заполнять анкеты в виде толстых брошюр. (Она уже знала, что эти «талмуды» никогда не читают целиком, а проверяют только десяток ответов на ключевые вопросы). Перед каждым приемом пищи они собирались во дворе и исповедовались, рассказывая о своем детском страхе, юношеских комплексах, тайных желаниях. Потом — ритуальное вхождение в воду, потом скудный стол и снова семинары. Слова, слова, слова.
Семинар, рассчитанный на неделю, длился уже месяц. Вопросы повторялись по кругу, и она подумала, что руководители просто забыли о бедных постояльцах отеля. Но однажды она нашла в коридоре пакет с мусором. Наверно, его обронила горничная, убиравшая в номере, где жили руководители семинара. В пакете оказались какие-то обертки, пластиковые бутылки и смятые газетные вырезки.
Она машинально подняла пакет и донесла его до мусорного контейнера. Но, прежде чем выбросить, вытянула из него все газеты. Никому не сообщив о своей находке, она жадно набросилась на бульварное чтиво. И новости ее ошеломили. Все эти газеты писали об Институте, который попал в скверную историю. История была настолько скверной, что могла закончиться его полной ликвидацией. Сразу в нескольких странах начались судебные процессы, возбужденные хаббардистами, которые обвиняли Институт в краже интеллектуальной собственности. Понятно, что высшему руководству сейчас было просто некогда вспомнить о нескольких волонтерах, застрявших в Греции.
Однажды ночью она, голая, изнывая от жары, расхаживала босиком по ковру, обдумывая разные варианты возвращения домой. Неожиданно в ее номер без стука вошел бритоголовый человек в черных очках.
— Извините, — сказал он, подслеповато щурясь. — Я ничего не вижу.
Она даже не прикрылась, ей было все равно.
— Какой это номер? — спросил он, протирая очки.
Она не отвечала.
— Русская? — спросил он.
— Какая разница, — сказала она.
— Стаканы есть? Не хочу с чучмеками пить, — сказал он и взболтнул плоскую бутылку. Бутылка была зеленая, матовая. «Реми Мартен». Он уверенно уселся на ее кровать и снял свою майку от Версаче.
— Жара. Дай стаканчики. — На спине у него была странная татуировка, оскалившийся тигр. — Коньяк надо закусывать лимоном. Тогда каждый новый глоток будет как первый.
Он многому научил ее в ту ночь.
После третьей рюмки он спросил:
— Какие проблемы, девочка? Ты что такая кислая?
И она рассказала ему о своих проблемах.
Удивительно, но ее рассказ обрадовал человека с татуированной спиной. Он тут же поведал ей еще пару подобных историй, когда одни аферисты уничтожали других с помощью вполне законных процедур. Побеждали те, кто мог нанять более дорогих юристов. То есть все было справедливо — побеждал сильнейший.
— У хаббардистов с этим все в порядке, — сказала она. — Значит, нам конец?
Он ласково потрепал ее по коленке.
— Тэйк ит изи, девочка, я еще не закончил.
Человек с татуированной спиной знал и другие истории — когда судебные процессы разваливались из-за свидетелей, которые вдруг отказывались от показаний или попросту исчезали. Он сказал, что ему и самому приходилось этим заниматься. И сейчас он не видит причин, почему бы ему не взяться за это дело. А то обстоятельство, что процессы начались сразу в нескольких странах, его абсолютно не пугает. Наоборот, возбуждает. Потому что за большую работу и платят больше.
— Зря ты надеешься заработать на Институте. Если бы у нас было много денег, мы бы наняли дорогих юристов, — засомневалась она.
— Деньги — это бумажки. Фантики. Мне деньги не нужны, они у меня и без вас имеются, — засмеялся он и рассказал, как принято расплачиваться в подобных случаях. К примеру, выручил он из такой беды один коммерческий банк. Денег никаких не взял. Просто вошел в состав учредителей.
— Но Институт — это не банк, — попыталась объяснить она. — Мы не занимаемся финансами. Мы занимаемся возрождением.
— Знаю, — кивнул человек с татуированной спиной и разлегся на ее постели.
Он уже все знал. Ему нравился такой бизнес. Особенно понравилось ему, что после возрождения человек с помощью Института получал новое имя. Полный пакет новых документов. Это было очень разумно, ведь под старым именем все его знали как наркомана, или алкоголика, или преступника. А с новым именем он начинал абсолютно новую жизнь.
— Я не знала об этом, — призналась она.
— Так знай. И завтра скажи своему руководителю, что хочешь сменить имя. Только поймай его на завтраке, до занятий. Сделаешь?
— Попробую.
— Сделаешь. А пробовать надо в другом месте, девочка, — и он потянул ее к себе.
Она не опоздала к завтраку. И на семинарах была даже активнее, чем раньше. И в этот же день ее отвезли на виллу в горах, где самый главный босс поговорил с ней по-английски. Говорили о пустяках — аквариумные рыбки, бридж, засилье черных в музыке и спорте, аборты, развал Союза, что-то еще… Она отвечала правильно. Босс осторожно упомянул о юридических стычках с конкурентами, и она, так же осторожно, упомянула о своем знакомом, который умеет решать подобные проблемы. С виллы ее увезли в коттедж на берегу моря, и целых два дня она блаженствовала на пляже. В Питер она вернулась уже Восьмой. И прямо из аэропорта позвонила своему спасителю. Теперь она знала, как стать богатой и свободной.
