— Амиго, «смотреть» и «целиться» — это разные вещи, согласен? Ты сначала смотришь на какую-то штуку. Потом решаешь, что в эту штуку надо засадить пулю. И тогда начинаешь целиться. Смотреть при этом на нее не надо. Смотришь ты только на мушку в прорези прицела.
— А если эта штука убежит, пока я смотрю на мушку? — спросил Мигель, и Кардосо понял, что такое крестьянская простота. Это Убежденность Во Всеобщей Подлости. Дождь идет только во время уборки урожая, а в засуху его не дождешься. Дым от костра тянется только в направлении твоих глаз, где бы ты ни сидел. И ветер всегда бывает только встречным. И даже мишень, неподвижная кучка камней, остается неподвижной только в том случае, если ты не сводишь с нее пристального взгляда. А чуть отвернешься — и нет ее!
И тогда майор Кардосо отбросил весь свой опыт и стал учить крестьян так, как учил бы собственного ребенка. Да они и были, в принципе, сущие дети. А он был для них отцом. Отцом, который вернулся в семью после долгой отлучки…
Он подсел к лежащему на рубеже Мигелю и, слегка поправив его хватку, сказал:
— Вдави приклад поплотнее. Еще плотнее. Пусть винтовка врастет в твое плечо. Вот так. Пусть в ней начнет стучать твое сердце.
— Уже стучит, — удивленно сказал Мигель. — Я слышу рукой, как оно отдается вот здесь,
— А теперь представь, что твой глаз не там, где был всегда, не на лице, а на кончике ствола.
— Да, на кончике ствола…
— Ну, а теперь, — сказал майор, — посмотри своим единственным глазом на врага и, как только ты увидишь его, стреляй.
Мигель выстрелил, и камень слетел в овраг. Это было первое попадание за урок.
Бурная узкая река рвалась вниз по лесистому склону, кипя на порогах и срываясь со скальных выступов. Огибая поселок, ее течение становилось более плавным, но ненадолго. Раздвигая лес, река пробивалась к краю утеса и оттуда, разбившись на три протока, рушилась в пропасть.
Илья сидел на валуне, чуть ниже той грани, через которую переливалась широкая струя, и любовался кипящей стеной воды. За этим живым стеклом виднелся изумрудный склон, покрытый мхом и водорослями. Справа и слева летели вниз две пенистые струи, а далеко внизу, за бурлящими порогами, раскинулось зеркало неправдоподобно голубой и спокойной воды, окаймленное блестящими гранитными берегами. Дальше река изгибалась и терялась под пышными кронами деревьев.
— Неужели это та самая река, что течет близ нашей деревни? — спросил Рико. — У нас она спокойная, тихая. А в жаркие месяцы прячется в песок.
— Профессор говорил, что та самая. Сан-Педро.
— Эх, если б я был рыбой! Нырнул бы здесь. И вынырнул уже дома.
— Скоро ты будешь дома.
Рико неопределенно хмыкнул и бросил камешек вниз. Тот сразу исчез в летящей пене.
Илья услышал за спиной мягкий смех Инес. Она смеялась вместе с другими девушками, возвращавшимися с купания, — но он различил только ее голос.
— Чего так долго возились? — проворчал Рико, вставая с камня. — За это время я могу целый табун выкупать.
— Что ж ты не пришел, не искупал нас?
Они поднимались по каменистой тропке, на ходу выжимая мокрые волосы. Их переполняло веселье, и каждая бойкая фраза вызывала взрыв звонкого хохота.
— Ой, да он только с лошадьми такой смелый!
— А что, чем мы хуже кобыл?
— Сама знаешь чем!
Девушки разобрали винтовки, стоявшие у скалы, и голоса их сразу стали чуть глуше, словно придавленные тяжестью оружия.
— Готовы? Пошли, — строго сказал Рико.
— Проводи их сам, — попросил Илья. — Я тут задержусь.
Он спустился по камням туда, где от водопада отделялся узкий поток, и стал раздеваться. Здесь был небольшой грот. Его обнаружил Рико. Он же и придумал использовать это место для купания.
Илья набрался духу и встал под обжигающую ледяную струю. Растерся и тут же отскочил в угол, потому что сквозь шум воды услышал, как щелкнул шаткий камень под чьей-то легкой ногой.
— Ты здесь? — раздался тихий голос Инес. — Гильермо?
— Что случилось? — Он запрыгал на одной ноге, пытаясь натянуть джинсы. — Тебя послал Рико?
— Да нет… — Она уже вошла в грот, с усмешкой следя за его прыжками. — Гребешок забыла. Вот, пришлось вернуться…
— Гребешок?
Он, как завороженный, смотрел на ее мокрые блестящие волосы, облепившие милое лицо. А лицо приблизилось настолько, что теперь он видел только приоткрытые губы, а потом закрыл глаза, чтобы ничего не видеть.
— Какой ты холодный! — воскликнула она, прижимаясь к нему. — Дай мне согреть тебя…
Он обнял ее и только сейчас заметил, что через плечо девушки было перекинуто свернутое пончо.
— Гребешок, — повторил он и сбросил пончо на мох, которым был устлан грот.
Инес прижалась к нему еще сильнее и повела плечами, помогая ему стянуть с нее платье.
— Я знаю, будет больно, — шепнула она. — Но ты ничего не бойся. И не слушай, если я стану кричать. Нам надо это сделать сегодня.
— Надо, значит, сделаем, — сказал он. — И будем делать это всю жизнь.
Считалось, что войска держат Мараньон в кольце блокады. Но кольца бывают разными. Есть сплошные, а бывают еще и витые, и резные, и со вставками. Армейское кольцо было дырявым. Через эти дыры осажденная деревня поддерживала связь с внешним миром, и не только ради обмена новостями. Одной из таких прорех в блокаде пользовался капрал Фуэнтес, получая неплохую прибавку к скудному жалованью. Он поставлял мараньонцам патроны с армейского полевого склада, которым сам же и заведовал.
Однажды, передавая очередную пару ящиков, он сообщил, что войска получили подкрепление. С пехотинцами пришел и отряд аризонских рейнджеров. Их командир ищет способ встретиться с Маноло-Мясником. Или с майором Кардосо. Хочет что-то обговорить.
В штабе генерала Борхеса к этой новости отнеслись настороженно. С Фуэнтесом генерал расплачивался серебряными песо. Кто знает, возможно, капралу больше нравятся золотые доллары? Гринго вполне могли подкупить его, чтобы устроить засаду на Мясника.
— Не думаю, что меня ценят так же высоко, как Маноло, — сказал майор. — Я пойду на встречу. Отказ от переговоров — признак слабости.
— Да, встретиться нужно, — согласился генерал. — Мы не воюем с Аризоной. Больше того, в будущем мы должны стать добрыми соседями. Имейте в виду такую перспективу.
Для встречи была выбрана пещера, в которой Фуэнтес обычно совершал свои торговые операции. К ней вела узкая извилистая тропа, и того, кто к ней шел, было хорошо видно со всех сторон.
Капрал сидел у входа. Увидев майора и Кирилла, он предупреждающе поднял руки:
— Сеньоры, вам придется сдать мне оружие. Такой был уговор. Гринго тоже придут безоружными.
