Мистер Томпсон не собирался тратиться на такие безделицы, как ночевка или посещение девушек. Он даже не потрудился попридержать своих волов, и попутчики спрыгнули на ходу, впрочем, это было нетрудно.
— Если вас вышибут отсюда, вы меня догоните, — кивнул фермер на прощание.
А Энди, глядя вслед фургону, проговорил, сбив шляпу на затылок:
— Эх, Крис, всю жизнь мечтаю вот так же поколесить по земле… Как только уладим все наши дела, обзаведусь фургоном и покачу себе куда-нибудь в Калифорнию или вообще в Мексику, а то и в Канаду. Неважно, куда. Лишь бы ехать. Великая штука — фургон. Вроде и едешь, а всегда дома. Полная свобода. Где хочешь — остановился и пожил. Надоело — тронулся дальше.
— Да, свобода, — поддакнул Кирилл насмешливо. — Пока на проволоку не напорешься.
— Ничего. На наш век хватит земель, куда не добрались ублюдки вроде Смайзерса.
Все их вооружение было предусмотрительно упрятано внутрь свернутых одеял. Взвалив на плечо неудобную, но столь необходимую поклажу, гости Каса Нуэва зашагали по главной улице, которая, похоже, была и единственной. Вдоль запыленных домов с толстыми ставнями на окнах тянулись узкие дощатые тротуары, но горожане предпочитали ходить по пыльной дороге, не доверяя мастерству местных плотников. На Энди с Кириллом оглядывались, но незаметно. Оборванный мальчишка перебежал дорогу сначала в одну сторону, потом в другую, и, наконец, остановился у них на пути и потребовал десять центов за свои услуги. Энди дал пять и спросил, в чем заключался сервис. Оказывается, оборванец разгонял с их пути свиней и кур.
— Дам еще пять, — пообещал Энди, — если покажешь, где сейчас живет Вонг Кен.
— Деньги вперед!
Получив монету, добровольный гид молниеносно развернулся на босых пятках и показал пальцем за спину Кирилла. Энди расхохотался. Кирилл, обернувшись, увидел вывеску: «Вонг Кен. Прачечная. Вонг Кен. Ванные комнаты. Вонг Кен. Парикмахер. Вонг Кен. Лапша и специи».
Не прошло и пяти минут, как Энди и Кирилл уже нежились в дубовых купелях, а их пропыленная одежда исчезла под пеной в корыте, стоящем тут же. Щуплый узкоглазый старичок то подливал в купели горячую воду, то оттирал воротники сорочек, то правил бритву о ремень, и, не умолкая ни на секунду, докладывал Бриксу обо всем, что произошло в городе за время его долгого отсутствия. Это и был Вонг Кен, китаец, один из тысяч китайцев, когда-то трудившихся на прокладке железной дороги.
Правда, сам Кен не укладывал шпалы и не возил щебенку в тачках. У себя в Китае он был учителем, попутно занимался врачеванием, и даже какое-то время служил чиновником в британской колониальной администрации. Несколько лет он занимался тем, что переправлял соотечественников за океан, на заработки. В конце концов и сам оказался в Сан-Франциско, потом судьба занесла его в Техас.
Говорил он с забавным акцентом, и его слова могли бы вызвать улыбку — если б не были такими безрадостными. Кен рассказал, что Генри, младший брат Энди Брикса, сидит в тюрьме. Он уже приговорен к повешению, но адвокат подал апелляцию, и теперь все зависит от судьи. Это была плохая новость. Но имелась и хорошая: тюрьма находится в Маршалле, в том самом городишке, где братья Бриксы провели несколько лет, работая на Остина Крейна.
Когда гости, облаченные в серые халаты, перебрались в комнатку на втором этаже, им был подан настоящий китайский чай. Энди морщился и ворчал, потому что привык освежаться другими напитками. А Кирилл с изумлением разглядывал высоченные стопки книг и газет, стоявшие на полу вдоль стен. Письменный стол был завален словарями, журналами и тетрадями. Вонг Кен, перехватив взгляд Кирилла, сказал:
— Это моя основная работа. Я пишу статьи и рассказы. Прачечная кормит мое тело, а письменный стол питает душу. Вот сейчас я перевожу с французского любопытную историю. В Лондоне орудует убийца. Они назвали его Джеком Потрошителем, потому что он вырезает внутренности у своих жертв. У нас об этом еще никто ничего не знает, и я надеюсь хорошо продать свою статью.
— Брось, — сказал Энди. — Кому тут нужны лондонские байки? Напиши лучше про то, как я бежал с каторги. Конечно, без лишних подробностей.
— Обязательно напишу. Вот только выполню полученный заказ, и обязательно напишу про тебя.
— Заказ?
— Я работаю на одну большую газету. «Даллас кроникл». Под моими статьями подписывается сам Роберт Этвуд.
— Это правильно, — кивнул Брикс. — Кто бы стал читать сочинения какого-то эмигранта. Но тебе придется отложить писанину, Кен. Ты пойдешь со мной. Да, прямо сейчас. Я и так потерял слишком много времени.
— Мне тоже идти с тобой? — спросил Кирилл.
— Не сейчас. Сиди здесь, к окну не подходи.
— Тогда… — он повернулся к китайцу: — Можно мне почитать ваши журналы? Я немного понимаю по-французски.
Энди отставил чашку и встал, направившись к гардеробу:
— Страшно подумать, какой ерундой некоторые забивают голову! По-французски он понимает! В наших краях полезнее знать испанский. Кен, мне нужен приличный костюмчик. И Крису тоже. Есть у тебя что-нибудь?
Китаец покорно кивнул:
— Найдем. А ты, Крис, можешь смело брать любую книгу. Когда-нибудь я открою в этом городе библиотеку. Считай, что ты — первый ее читатель.
Они ушли, а Кирилл жадно накинулся на чтение. Статья о лондонском убийце была написана на редкость примитивно. В гимназии ему приходилось читать гораздо более сложные тексты. Добравшись до финальных строк, он глянул на тетрадь китайца и усмехнулся. Вонг Кен успел перевести только первый абзац, и за такой перевод в гимназии ему бы не поставили больше трех баллов.
Кирилл взялся за карандаш, разгреб место на столе и принялся пересказывать историю Джека Потрошителя, иногда подглядывая в подшивку «Даллас Кроникл», чтобы вставить оттуда нужный оборот. Он увлекся, и не заметил, как пролетело время.
Энди вернулся, когда перевод был почти завершен.
— Ну, как, встретился с друзьями?
— Завтра, — бросил Брикс, глядя на улицу в щель между занавесками. — Все завтра.
— А где Кен? Я тут решил ему немного помочь…
— Кен? Кен ищет для нас лошадей… — Энди ослабил галстук и присел на край стола. — Да, он ищет лошадей. А откуда ты знаешь французский?
— Ну, меня многому учили.
— Многому. Да не тому, что нужно. Ты же не усидишь в седле, если попадется резвая лошадь. Свалишься, треснешься головой, и вылетит из нее и весь твой французский, и вся остальная ерунда, вместе с мозгами.
Кирилл обиженно отвернулся, разглядывая настенную циновку с драконами. А Энди взял какой-то журнал, перелистал и швырнул обратно на стол. От него сильно пахло спиртным.
— Ну что ты молчишь? Нечего ответить?
— А ты ничего не спрашиваешь.
— Я спрашиваю — удержишься ты в седле или нет?
